факта, что люфтваффе переживают глубокий кризис, в основном из-за персональных перестановок, которые уже имели место или еще планируются. Снятие с должности Галланда было отдельно упомянуто как непонятное всему персоналу люфтваффе. Затем в меморандуме прямо заявлялось, что кризис усиливается «повторяющимися обвинениями в трусости со стороны рейхсмаршала» (то есть Геринга) в отношении летчиков-истребителей, хотя в действительности истребительная авиация в ходе боев понесла более тяжелые потери, чем любой другой род войск[396]. Потом выдвигалось требование, чтобы командующий бомбардировочной авиацией[397] не отвечал за действия истребителей, как это происходит с начала наступления на Западе (с 17 декабря 1944 года). С тех пор были потеряны 2 командира эскадры[398], 14 командиров групп и 64 командира эскадрилий. Наконец, в меморандуме приводился список высших офицеров, которые, по мнению подписавших этот документ, заслуживали снятия со своих постов, и указывались причины, по которым это следовало сделать. Меморандум заканчивался словами: «Истребительная авиация считает, что рейхсмаршал действует неразумно в отношении своего штаба, и полагает, что все офицеры, не имеющие большого боевого опыта, должны быть удалены из него и заменены опытными командирами из числа истребителей».

Геринг явился на встречу в сопровождении Коллера и множества других высокопоставленных офицеров. Делегаты приветствовали его.

— Садитесь! — злобно рявкнул Геринг. С побагровевшим лицом он быстро просмотрел меморандум.

Затем, без всякого разрешения и вопреки всем правилам, оберст Лютцов взял слово:

— Господин рейхсмаршал, от имени товарищей я прошу, чтобы вы дали мне пятьдесят минут для того, чтобы высказаться, с условием, что меня не будут перебивать, иначе наше намерение объяснить вам создавшуюся ситуацию окажется тщетным.

Лицо Геринга побагровело еще больше.

— Я никогда в своей жизни не слышал такой наглости! — воскликнул он. — Вы, возможно, собираетесь сказать, что я не создал сильных люфтваффе?

Лютцов, глядя ему прямо в глаза и подчеркивая слова ударами указательного пальца по столу, заявил:

— Да, господин рейхсмаршал, вы создали сильные люфтваффе, и они добились побед в Польше и Франции. Но затем вы успокоились.

К этому времени лицо Геринга было таким красным, что казалось, его вот-вот хватит апоплексический удар.

— Это предел, — завопил он. — Что за Советы[399] вы устроили. Вы — мятежники. Я расстреляю вас!

Гневно отчеканив это, он вышел из комнаты.

Лютцов и Траутлофт были сняты со своих постов. Последним инспектором истребительной авиации стал Голлоб[400]. Затем вмешался Гитлер[401]. Галланд не был восстановлен в своей должности, но ему передали, что он может организовать группу истребителей Ме-262 и продемонстрировать их возможности, что он и начал делать, подбирая себе людей в основном среди «мятежников». Новая группа, 44-е истребительное подразделение, была сформирована в январе 1945 года на аэродроме Бранденбург-Брист[402]. Все ее пилоты были асами. Вызвавшиеся добровольцами Штейнхоф и Лютцов привлекли еще много других опытных и храбрых офицеров: оберсты, майоры, гауптманы — все они хотели служить рядовыми летчиками под командованием Галланда.

В последние дни войны Штейнхоф потерпел аварию во время взлета и получил ужасные ожоги[403]. Лютцов был сбит и погиб[404]. В начале мая группа перелетела с аэродрома Мюнхен-Рием в Зальцбург. Когда американцы подошли к аэродрому, Ме-262 были сожжены.

Чем ближе был конец, тем больше рождалось отчаянных предложений. Были, например, люди, которые рекомендовали перенять японскую идею летчиков-смертников и которые оказывали на Мильха давление с тем, чтобы убедить его принять ее официально, но тот отказался сделать это, заявив, что она противоречит западному менталитету. Но имелись и другие, кто был готов поддержать ее, включая генерала фон Грейма и даже самого генерала Коллера, которые считали, что добровольное жертвование человеческой жизнью допустимо, если при этом, скажем, будет потоплен корабль. Это предложение даже было передано Гитлеру, но тот отказался поддержать его. Однако подготовка добровольцев-смертников фактически началась.

Одним из таких предложений было посадить в самолет-снаряд «Фау-1» пилота, даже если для этого придется пропорционально уменьшить массу боевой части. Некоторые фанатики[405] настойчиво навязывали эту идею Мильху, и, когда тот в очередной раз отказался, они сослались на мнимый приказ Гитлера, и Мильх опять отступил. Испытания пилотируемых «Фау-1» были проведены в Рехлине. В результате два человека погибли и два были тяжело ранены. К счастью, пилотируемые добровольцами «Фау-1» так никогда и не были использованы. Если бы они появились в небе, то скоростные «Темпесты» и другие английские истребители перестреляли бы их словно кроликов.

Планировали также, чтобы летчики-смертники таранили вражеские бомбардировщики[406]. Три группы этих потенциальных «таранов» были сформированы и размещены на аэродромах Захау[407], Штендаль и Гарделеген. Они состояли из молодых фанатиков, не прошедших никакой серьезной подготовки. 15 апреля в воздух с этих трех баз поднялись приблизительно 120 машин — кроме того, многие потерпели аварии во время старта из-за неопытности пилотов. Пять из этих самолетов, как считают, действительно смогли таранить бомбардировщики. В то же время были потеряны 78 машин[408]. В конце концов Шпеер настоял на роспуске этих крайне неэффективных групп самоубийц.

Союзники могли выиграть войну на 18 месяцев раньше, чем они это сделали. Несколько действительно мощных налетов на немецкие заводы шарикоподшипников очень быстро парализовали бы военную машину Германии. Далее, в конце 1944 года нехватка бензина в Германии стала настолько острой, что оказалось невозможным обеспечивать им танки, наступавшие в Арденнах, потому что все резервы были исчерпаны. При этих условиях несколько более мощных бомбардировочных ударов по заводам синтетического горючего и нефтеперерабатывающим заводам заметно сократили бы войну.

Другим весьма уязвимым местом были немецкие железные дороги и вся транспортная система в целом. Поскольку производственные центры теперь находились далеко друг от друга, эффективная транспортная сеть была абсолютной потребностью. Сырье было бы бесполезно без средств его распределения по точкам, в которых оно требовалось, но первые по-настоящему мощные налеты на железные дороги в Западной и Юго-Западной Германии начались лишь как часть подготовки к вторжению. Некоторое время более или менее успешно восстанавливали наносимый железным дорогам рейха ущерб, но это становилось все более затруднительным, и к сентябрю ситуация стала критической.

В дополнение к бомбежкам дальние дневные истребители союзников рыскали над сельскими районами, охотясь за поездами, и, когда находили их, обстреливали локомотивы. Зрелище замерших на перегонах составов, из чьих простреленных котлов локомотивов вздымались облака пара, стало обычным.

В октябре был разрушен крупный железнодорожный мост через Рейн в Кёльне. В начале декабря 2 тысячи бомбардировщиков атаковали железнодорожную сеть в районе Ханау[409]—Дармштадт — Виттен. 1 января был снова атакован канал Дортмунд — Эммс. 29 января был нанесен