на Запад для боевого использования. Никто не сказал, что они там в действительности должны делать, — казалось очевидным, что осуществлять воздушную поддержку оборонительных сражений, так как было ясно, что вскоре должно начаться большое союзническое наступление. Но действия на фронте означали быстрое истощение последних запасов бензина, в то время как в Германии с октября не было никакого стоящего производства синтетического бензина для их пополнения. И вермахт, и люфтваффе теперь полагались лишь на свои запасы. Далее, вместимость аэродромов в указанном районе не была достаточной, чтобы на них могла разместиться армада истребителей, направляемая туда.

Переброска сил люфтваффе на Запад началась 20 ноября, но оказалось, что не для оборонительных действий, а совсем наоборот, — 16 декабря Гитлер начал свое безнадежное наступление в Арденнах. В нем использовались резервы пехоты и танков, отчаянно требовавшиеся на Восточном фронте, и оно подорвало истребительную авиацию люфтваффе раз и навсегда. Сначала истребители люфтваффе вообще не могли принимать участия в наступлении, потому что погода была слишком плохой, а когда погода улучшилась, стало ясно, что союзнические истребители и армии бомбардировщиков имеют господство в воздухе. В воздушных боях, проходивших в период между Рождеством и Новым годом, люфтваффе понесли тяжелые потери. Кроме того, используемые ими аэродромы находились слишком далеко от района боев — в Ольденбурге и Вестфалии[385] — и самолетам требовалось слишком много времени, чтобы добраться до фронта.

Истребители оснащались дополнительными баками, позволявшими провести в воздухе дополнительные полчаса, но, как правило, едва они поднимались в воздух, сразу же были вынуждены вступать в ожесточенные бои с превосходящим врагом, и это обычно не позволяло им достигнуть линии фронта. В этой связи до сих пор остается тайной, почему люфтваффе не использовали аэродромы на левом берегу Рейна.

Группа FW-190, которая находилась с Траутлофтом в России[386], была среди переброшенных во Францию и принимавших участие в воздушных сражениях в ходе вторжения. После короткого отдыха ее разместили в Фарелле[387]. 29 декабря эта группа, одна из наиболее опытных и лучших в Германии, была фактически уничтожена. В полдень прекрасного ясного дня поступил непостижимый приказ, что группа должна взлететь эскадрилья за эскадрильей, хотя в это время воздух вокруг уже был заполнен многочисленными силами противника. Эскадрильи одна за другой взлетели, как и было приказано, и одна за другой понесли ужасные потери, участвуя в одном из наиболее жестоких воздушных боев в ходе войны. Лишь 7 из 31 самолета благополучно вернулись обратно. Шестнадцать пилотов были убиты, восемь пропали без вести, но предполагалось, что они тоже погибли, и четыре были серьезно ранены[388]. Другие группы несли подобные потери.

После традиционного празднования Рождества в «Каринхалле»[389] Геринг вылетел в замок Кранах в Таунусе[390], поблизости от ставки Гитлера. На прошедшем там совещании генералу Пельтцу было поручено организовать массированную атаку на союзнические аэродромы[391], и 1 января — после того как накануне были запрещены все новогодние празднования — с немецких аэродромов, выделенных для этой задачи, поднялось большое число Ме-109 и FW-190. Предстояло атаковать все аэродромы союзников в Бельгии и Голландии. Красное зимнее солнце еще вставало, когда немецкие самолеты достигли целей. Англичане и американцы явно спали, утомленные празднованием Нового года, вокруг не было ни малейших признаков жизни. Аэродромы были переполнены самолетами всех типов, стоявшими крылом к крылу: «Тайфуны», уже устаревающие, но все еще превосходно атакующие немецкие танки ракетами; «Спитфайры»; «Летающие крепости»; транспортные самолеты и многие другие, ряд за рядом.

Когда появились немецкие самолеты, полураздетые зенитчики помчались к своим батареям, но было уже поздно. Прежде чем они успели открыть огонь, аэродромы превратились в нагромождения горящих обломков. Тем утром большие облака черного дыма поднялись над 27 аэродромами союзников. Был причинен огромный ущерб, но лишь материальный, не пострадал ни один пилот, потерянную технику, даже сотни дорогостоящих самолетов союзники могли легко заменить. И сама атака стоила тяжелых потерь. Сначала они держались в тайне. Шепотом говорили, что они составили около 30 процентов. Позднее Галланд оценил общие потери в 300 самолетов. Это было меньше, чем потеряли союзники, но с немецкой стороны были потеряны пилоты, включая 59 командиров[392]. Это было более чем серьезно. Многие из этих потерь, как считают, были вызваны интенсивным огнем зенитной артиллерии, прикрывавшей базы «Фау», о которых пилотам ничего не сообщили.

В течение недели боев в Арденнах воздух был более или менее свободен от самолетов союзников. Однако за неделю союзнические военно-воздушные силы были быстро реорганизованы, из неповрежденных машин сформированы новые эскадрильи, а из Англии прилетали новые самолеты. На следующей неделе союзнические самолеты снова поднялись в небо в прежнем количестве. Атака аэродромов стала победой Германии, но только пирровой победой.

Большие потери, понесенные в ходе атаки союзнических аэродромов — потери, которые теперь нельзя было восполнить, — в значительной степени стали следствием неправильного руководства. Почему генерал Пельтц и генерал Шмид[393] послали массы истребителей в плотных боевых порядках на малой высоте над территорией, имевшей мощную зенитную оборону? Почему командирам эскадрилий дали четко определенные маршруты вместо того, чтобы разрешить выбирать их по собственному усмотрению и лететь так, как они считали нужным? И прежде всего, почему они не были предупреждены о расположении баз оружия «Фау»?

Репутация Геринга в глазах командиров боевых частей люфтваффе окончательно разлетелась в клочья. Каждый из них понимал, что он стал бесполезным бременем, и когда осенью 1944 года на совещании командующих воздушными округами, офицеров штаба воздушного флота «Рейх» и истребительной авиации он рекомендовал им брать в качестве примера самоотверженный героизм Советской армии, — как будто боевые летчики снова и снова не демонстрировали тот же самый самоотверженный героизм! — они вернулись на свои посты с презрением к нему и горечью в сердце. И наконец, в ходе ужасно организованного нападения на союзнические аэродромы были понесены тяжелые потери, и Геринг возложил всю вину за это на Галланда и снял его с должности командующего истребительной авиацией[394].

После происшедшего с Галландом — хотя сам он держался в тени — состоялась встреча высших офицеров люфтваффе. Они составили меморандум для Геринга, в котором открытым текстом высказывали ему все, что, по их мнению, в люфтваффе делается неправильно, и требовали радикальных перемен. Все эти люди были опытнейшими ветеранами, удостоенными высших наград за участие в боях с врагом; Граф, Лютцов, Нёйманн, Рёдель, Штейнхоф[395] и Траутлофт. В качестве выразителя своего мнения они выбрали Лютцова.

Меморандум, черновик которого был набросан Лютцовом и Траутлофтом, начинался с признания