– Послушай, Элизабет. Совершенно очевидно, что мы пришли сюда раньше полковника. Может, он так и не разгадал твой шифр. Может, у него это никогда не получится. Может быть, никто и никогда так и не найдет настоящей погребальной камеры. Дорогая, почему бы нам не оставить их покоиться в мире?

– Я бы так и сделала, Джек, но теперь, когда мои карты и записки оказались неизвестно где, – она неопределенно махнула рукой в сторону выхода из гробницы, – и не в моей власти их найти, я более чем уверена, что кому-то придет в голову искать погребение. Сюда могут прийти. А когда это случится, то у нашедших в отличие от нас может не оказаться никакого почтения к памяти Мернептона Сети и его возлюбленной Нефертери. Эти люди будут разбивать стены, уничтожая все на своем пути. Большинство людей всегда жаждали сокровищ.

Джек снял шляпу и провел рукой по влажному от пота лбу.

– Ты права, конечно. Я уже это видел десятки раз в других гробницах и храмах. Несколько лет назад каменные блоки храма Рождения Клеопатры в Эрменте были разбиты и использованы для строительства местной сахароперерабатывающей фабрики.

– Значит, ты понимаешь?

Джек заглянул ей в глаза:

– Да, понимаю.

Он взял факел и начал внимательно разглядывать северную стену камеры. Элизабет нашла небольшой факел, валявшийся на полу среди обломков, зажгла его и подошла к другой стене.

Час спустя они так ничего и не нашли.

– Давай передохнем, – предложил Джек, втыкая конец факела в песок. Он устроился на полу возле саркофага и вынул из сумки фляжку с водой. – Не хочешь попить?

Элизабет устало вздохнула и уселась рядом с ним. Приняв у него из рук фляжку, она поднесла ее к губам и сделала небольшой глоток воды – только такой, чтобы чуть смочить пересохшее горло. Она тоже начала усваивать законы пустыни.

– Я не думала, что найти настоящую дверь будет так трудно, – призналась она, прислоняясь к саркофагу.

– Мы ее найдем, – уверенно заявил Джек, располагаясь рядом с ней.

– Джек…

– Да?

– Ты… почувствовал, как что-то сдвинулось?

– Что-то сдвинулось?

– Саркофаг.

Он вскочил и повернулся:

– Ну конечно же! Чертов саркофаг!

Элизабет тоже поспешно встала.

– Ты так думаешь?

– Скоро узнаем.

Он уперся ногами и изо всех сил стал толкать конец каменного саркофага, на который они опирались всего несколько секунд назад.

– Он двигается? – взволнованно спросила Элизабет.

– Не знаю, – признался Джек, отступая.

– Я тебе помогу, – вызвалась она.

– Начинай на счет три, – предложил он.

Они снова уперлись ногами в песчаный пол, схватились за край саркофага и хором отсчитали:

– Раз. Два. Три.

Саркофаг сдвинулся!

Вскоре они уже отодвинули каменный гроб в сторону и увидели под ним ступеньки, уходящие в камеру, расположенную прямо под ними.

– Я знаю, что открытие принадлежит тебе, дорогая. Не исключено, что вниз никто не спускался уже несколько тысячелетий. Кто знает, что там окажется?

Элизабет посмотрела прямо в его яркие глаза.

– Ты собираешься проявить благородство? Оберегая меня, хочешь спуститься первым? Нет, Джек. Все будет нормально. Я спущусь вместе с тобой.

В его взгляде читались одновременно восхищение и досада.

– А ты у меня упрямица, однако.

– Да.

Черный Джек вручил ей меньший из факелов, оставив у себя тот, который был больше и тяжелее.

– При первом же признаке опасности – любой опасности – изволь уходить обратно по ступенькам. Понятно? – ворчливо сказал он.

– Понятно.

Еще во время спуска по каменным ступенькам Элизабет чувствовала, что сердце ее отчаянно бьется от волнения и страха, которые всегда внушает неизвестность. В конце концов это было исполнением всех ее мечтаний. И мечтаний ее отца. Это было делом всей его жизни.

Она осторожно спускалась вниз, останавливаясь на каждой ступеньке. Темнота нижнего помещения отступала перед светом ее факела.

Вскоре ступени закончились.

– Я внизу, Джек, – негромко сказала Элизабет, повернув голову назад.

– Я иду следом, – подтвердил он, и она почувствовала, как его теплое дыхание пошевелило тонкие волоски на ее шее.

– Ты готов?

– Готов.

Элизабет и Джек одновременно высоко подняли свои факелы, и впервые за три тысячи лет глазам человека предстала царская усыпальница великого фараона Мернептона Сети и его возлюбленной жены Нефертери.

Там оказались чудеса, недоступные воображению простого смертного: под песками и камнем Долины цариц был воссоздан настоящий дворец!

Помещение было заполнено прекраснейшей резной мебелью: ложами, столами, табуретами, тронами и сундуками. Здесь были статуи в рост человека, колесницы, лодки, корзины, в которых когда-то находились яства, шкатулки с драгоценными камнями и монетами, кувшины и миски, луки и стрелы, копья, ткани и одежда, скульптурные изображения богов, святилища из золота и серебра, эбеновые коробки для игр, резные флейты из слоновой кости, серебряные трубы, сосуды с благовониями, сабли и кинжалы, церемониальные щиты, кожаные доспехи, инструменты, лампы… Там оказалась даже царская кровать.

А в самом центре стоял один каменный саркофаг.

Элизабет не замечала, что плачет, пока Джек не извлек из кармана носовой платок и не передал ей. Оба не сразу смогли заговорить.

– Ты была права, – благоговейно проговорил Джек.

Элизабет вполне разделяла его чувства – ей тоже казалось, что это место священно.

– Я была права, – прошептала она.

– Здесь сокровищ больше, чем во всех музеях и коллекциях целого мира.

– Очень может быть, – согласилась она.

– Но я вижу только один саркофаг.

Элизабет вытерла слезы.

– Конечно.

– Ты ожидала именно этого?

– Да.

– Опять женская интуиция?

– Опять женская интуиция. Она меня пока не подводила.

– Тогда что же она говорит тебе о Мернептоне Сети и Нефертери?

– Они так сильно любили друг друга при жизни, что пожелали остаться вместе навечно. Не просто в общей погребальной камере. Но в одном саркофаге.

– Ну конечно! – негромко воскликнул Джек, почувствовав истинность ее слов. – Они пожелали, чтобы их похоронили вместе. Но откуда ты это узнала?

– Потому что я женщина. Потому что я мыслю по-женски. Потому что люблю, как женщина, – просто ответила Элизабет, поворачиваясь к нему. – И если бы мне предстояло умереть прямо сейчас, я бы захотела остаться навечно в объятиях мужчины, которого люблю. В твоих объятиях, Джек.