Иными словами, получился не квартал, а невероятное чудо, созданное на пределе технологических возможностей Российской империи. Да так, что ничто не могло сравниться с ним в плане иллюстрации достижений науки и техники государства. Своего рода монументальный и техногенный Версаль конца XIX века, пронизанный ароматом научно-технического прогресса и могущества. Безусловно, в 1890 году возведение комплекса все еще шло и самые масштабные объекты находились на разных стадиях постройки, однако рабочие здания квартала запущены в работу за исключением некоторых нюансов.

Александр долго стоял на набережной Золотого квартала и смотрел на гладкий простор зеркальной поверхности водохранилища. Было тихо и спокойно. Наконец, в очередной раз, взглянув на часы, он решил, что пора возвращаться, и направился к остановке скоростного трамвая. Он подгадал — едва выйдя на платформу, увидел приближающийся состав. Александр сел на заднюю площадку второго вагона, двое охранников, получивших особые указания, залезли в первый и, мельком оглядев пустой салон, стали смотреть вперед. В вагоне, куда сел Император, тоже было немноголюдно — где-то в середине салона сидела молодая женщина. Еще впереди дремал пожилой господин с видимой даже сейчас военной выправкой.

Выждав, пока состав удалится от остановки, Александр тихо прошел в глубь салона и, остановившись за пару рядов от сидящей женщины, позвал:

— Катя!

— Отец, — отозвался до боли знакомый голос, и Александр на мгновение застыл — так походила повернувшаяся к нему девушка на Луизу, какой та была двадцать лет назад. Сбросив оцепенение, он шагнул вперед:

— Здравствуй, дочь, — улыбнулся Император.

— Отец, — повторила она, уткнувшись ему в грудь, но вдруг рывком отстранилась, тревожно спросив: — Сколько у нас времени? Ведь сейчас будет остановка, и ты выйдешь, да?

— Не сразу, Катюша. Дальше несколько станций закрыты на ремонт, так что четверть часа у нас есть. Ты стала так похожа на мать… Это не создаст тебе проблемы?

— Ничуть. Моя новая «тетушка» знает все о гриме. И она предложила мне «играть» на этой схожести: я всем знакомым хвастаюсь, что «так похожа на нашу императрицу, так похожа…», а сама мажусь так, что вблизи всякое сходство пропадает.

— Это хорошо. А как же сейчас?

— А сейчас я без грима.

— Напрасно, Катюша. Еще несколько лет тебе придется появляться на людях в гриме. По крайней мере, в России. Извини, но никак нельзя, чтобы кого-нибудь из вас узнали, пока все не закончится. И в Америку, как я обещал, пока тоже нельзя.

— Я знаю, что человека, которого ты хотел сделать нашим опекуном, убили. Мы же читаем газеты.

— Найти опекуна, Катюша, не проблема. Просто там скоро станет очень жарко, а война — не место для молодых девушек. Но, как только она закончится, я обещаю найти человека, который сможет обеспечить вам свободную и безбедную жизнь.

— Не надо, папа. Я говорила с сестрами, мы хотим остаться здесь. Пусть и под чужими фамилиями. Мы с Лизой скоро можем стать учителями или сестрами милосердия — всему этому нас успели научить, а младших научим сами.

— И вы не пожалеете о сытой и безбедной жизни там и не будете вспоминать о том, что потеряли здесь?

— Нет, не забывай, что мамины дочки — стойкие оловянные солдатики, а она всегда повторяла твои слова, о том, что Империя — превыше всего. Раз мы будем мешать ей, оставаясь Великими княжнами, то, может быть, окажемся полезными в качестве простых граждан. Или мы не сами предложили разыграть эту комедию с отъездом ради успеха нашего Отечества?

— Спасибо, дочь, — Александр смотрел на Катю с теплотой и любовью. — Ты действительно выросла, и у меня есть повод гордиться тобой. Нет, не так — всеми вами. Но откуда ты знаешь про оловянного солдатика?

— Ты частенько так говорил о маме, когда думал, что тебя никто не слышит.

Они снова обнялись и немного помолчали.

— Все, Катюша. Давай прощаться, скоро моя остановка. Поцелуй за меня сестер.

— Обязательно, папа. А ты не беспокойся о нас, мы справимся. Ведь мы не только мамины, но и твои дочки, а ты всегда справлялся!

9 марта 1891 года. Лондон. Букингемский дворец

— Ваше Императорское Величество, — премьер-министр Гладстон просто сиял, — мы смогли добиться намеченной цели в делах Северной Америки.

— Плебисцит? Вы его имеете в виду?

— Да. Вы, как всегда, правы, Ваше Императорское Величество, — поклонился премьер-министр своему правителю. — Плебисцит показал, что шестьдесят пять процентов населения Североамериканских Соединенных Штатов желают принять ваше подданство. Вот прошение сената САСШ на удовлетворение просьбы их народа. — Гладстон аккуратно положил на декоративный столик красивую кожаную папку. — После его подписания Вашим Императорским Величеством САСШ перейдет в подданство британской короны.

— Прекрасно! Но шестьдесят пять процентов, это ведь не весь народ. Как отреагировали остальные?

— Сколачивают банды и пытаются противодействовать законным властям.

— Их много?

— Порядочно, — грустно вздохнул Гладстон. — Но пока вы не удовлетворили их прошение, мы не можем задействовать коронные войска для наведения порядка.

— А собственных сил САСШ не хватает?

— Во-первых, большая часть недовольных как раз и оказались военными, которые стремительно увольняются из армии. Во-вторых, армия наотрез отказалась стрелять в «мирных обывателей». И, в-третьих, тех сил, что остались под контролем федерального правительства, недостаточно даже для того, чтобы удерживать крупные города. Я распорядился сосредоточить в приморских городах все верные нам войска, дабы в случае чего можно было завозить армейские части. Но ситуацию нужно срочно брать под контроль. Люди там не очень любят закон и порядок, поэтому без строгой руки британского правосудия, вооруженного самым современным оружием, не обойтись. Некоторые банды уже насчитывают до роты личного состава, что даже сейчас создаст для нас проблемы.

— Хорошо, — кивнул, чуть помедлив, Эдуард I, подошел к столику и, не читая, подмахнул прошение. — Действуйте. Нам нельзя упускать этот шанс.

19 октября 1892 года. Москва. Золотой квартал. Архангельский дворец — главная резиденция Императора

— Таким образом, в боевых действиях против повстанцев Великобритания задействовала двадцать три пехотные дивизии и пять кавалерийских, перебросив в САСШ практически все, что у них имелось на данный момент в Англии, Уэльсе, Шотландии, Франции и Канаде.

— Что у них осталось в Европе? — поинтересовался Александр.

— Два пехотных корпуса и части шотландской гвардии, — чуть порывшись в бумагах, ответил Плотников. — Стоят на казарменном положении в южной Британии. Шотландская гвардия защищает Лондон, выступая в роли гарнизона. В то время как оба пехотных корпуса находятся во Франции для противодействия возможному восстанию.