Де Вир хлопнул ладонями по столу.

— Слава Богу! Вот оно, свершилось. Теперь нам нужно только подать прошение министру юстиции, и Мьюрон будет освобожден.

— Это не так просто, — признался Дэниел. — Нам нужны доказательства, связь между этим вкладом и украденным золотом.

— Мы швейцарцы, — сказал де Вир. — У нас врожденная терпеливость.

— Мы не можем позволить себе быть терпеливыми, — заметил Штокальпер. — Жозефина вместе с Фуше могут очень быстро организовать казнь Мьюрона.

У Дэниела сжалось все внутри.

— Жозефина не отважится на этот шаг так скоро после того, как Бонапарт перешел через Альпы. Уничтожить Мьюрона — это значит залепить швейцарцам пощечину, после того как Швейцария выступила союзницей в походе Бонапарта.

— Победит ли Бонапарт в походе на Италию? Дэниел вспомнил французскую армию, превосходящую по численности и вооружению австрийцев. А потом подумал о первом консуле и отчаянной политической необходимости победы.

— Он победит. Он знает, что должен привезти домой трофеи. Генуя капитулировала перед австрийцами, но на девятый день французы взяли Монтебелло. Мы еще услышим о его победах.

— Итак, что мы теперь будем делать? Дэниел забарабанил пальцами по крышке стола.

— Мы пошлем кого-нибудь в Женеву навести справки об этом вкладе.

Человек, сидевший в углу, встал и отряхнул брюки.

— Я поеду, — это был Бейенс, банкир из Цюриха и близкий друг семьи Мьюрона.

Дэниел записал фамилию вкладчика на клочке бумаги и передал ему.

— Желаю удачи, мой друг. И будь осторожен. Бейенс нахлобучил на голову чудную красную шляпу и вышел из винного погребка.

— Я все еще считаю, что мы должны устроить Мьюрону побег из тюрьмы и переправить его домой, в Швейцарию, — высказал свое мнение Дэниел.

Мужчины все в один голос заговорили и насмешливо заулыбались.

— Ты думаешь, что мы не пытались это сделать? — сказал де Вир. — В прошлом месяце мы ворвались в Отель-де-Миди. Охранники убили Бреннера и перевезли Мьюрона в тюрьму Святого Лазаря. Каждый раз, как только мы подбираемся к нему ближе, они перевозят его.

— А где Мьюрон сейчас? — спросил Дэниел. — В Фэдоксе, — сказал Штокальпер.

— Я думаю, что ты допустил большую ошибку, Дэниел, подстрекая Жозефину, — сказал де Вир, но потом усмехнулся: — Так говоришь, толкнул ее в ванну? Поделом ей.

— А как насчет твоей жены?

Дэниелу вдруг стало плохо от запаха кислого вина и подгоревшего жира.

— Откуда ты узнал о Лорелее?

Из темного угла тесного погребка появился мужчина:

— Я рассказал им. Я знал, что ты воспользуешься моим советом.

Дэниел изумленно смотрел на грубую одежду мужчины, копну его тусклых, немытых волос и суровое выражение в мальчишеских глазах. Значит, парень добрался до Парижа.

— Сильвейн? — воскликнул Дэниел. — Как много ты им рассказал?

Ожидая ответ на свой вопрос, Дэниел обвел взглядом комнату.

— Твои друзья были удивлены, когда услышали, что ты полюбил швейцарскую девушку, — сказал Сильвейн. Он подергал себя за светлые волосы, которые редко росли на подбородке. — Все считали, что ты предпочитаешь парижанок.

— Причем всех сразу, — добавил Штокальпер, и мужчины рассмеялись.

Дэниел постарался скрыть свою досаду и попросил еще вина. Пока швейцарские патриоты обсуждали свои планы, вечер постепенно перешел в ночь. Они так и не нашли ответа на вопрос, как их народ сможет выжить при Бонапарте. Но в одном они были уверены: им необходим Мьюрон, единственный человек, обладающий достаточным влиянием, чтобы объединить разрозненные группировки Швейцарии и твердо стоять за независимость. Им нужно было освободить его и отвезти на их горную родину.

Дэниел вдруг понял всю важность и значимость своей миссии. И это понимание поразило его. Совсем недавно его интерес к Мьюрону был сугубо личным. Сейчас же он обнаружил, что думает как патриот, а не как наемник, теперь независимость Швейцарии имела для него особое значение.

Городской колокол отбил полночь, когда Дэниел и два его попутчика вернулись в Тюильри. Сильвейн и дочь де Вира, молодая бойкая женщина по имени Грета, поступают на службу к Дэниелу в качестве лакея и горничной мадам Северин. Но их тайной обязанностью будет оберегать ее, потому что ревность Жозефины может стать причиной смерти Лорелеи.

Разместив Сильвейна в квартире в Школе верховой езды, которая располагалась за дворцом, а Грету — в гардеробной под их апартаментами, Дэниел направился вверх по лестнице. У него болели глаза от изучения карт, а горло — от разговоров. Когда он проходил мимо сонной дворцовой охраны, прошлое нахлынуло на него с новой силой. Неужели он никогда не забудет отчаянных криков его братьев по оружию, ярости от своего собственного бессилия в тот проклятый кровавый день? Он с трудом отогнал назойливые воспоминания и продолжил свой длинный путь к комнатам для гостей на втором этаже.

Дэниел прошел через темную гостиную. Раскинувшийся на парчовом диване, который стоил целое состояние, Барри лениво взглянул на него и, приветствуя, завилял хвостом. Дэниел задержался перед дверью в спальню Лорелеи. Он слегка улыбнулся, вспомнив, как она негодовала по поводу того, что им предоставили две отдельные спальни. Условность предписывала супругам спать раздельно, навещая друг друга только по приглашению.

Он толкнул дверь. Хорошо смазанные петли не произвели ни малейшего звука, когда он вошел. На каминной полке тихо тикали бронзовые часы. Кровать была скрыта за тяжелыми гобеленовыми занавесками. Сквозь высокие узкие окна пробивался тусклый лунный свет. С улицы доносился никогда не затихающий шум Парижа: крики речных лоцманов, стук копыт по каменным мостовым, хриплое пение мужчин, засидевшихся на пирушке далеко за полночь.

Весь пол был завален перевязанными лентами коробками, свертками от перчаточника и огромными картонками. В воздухе витали дразнящие запахи духов и помады, свежий запах нового шелка и кружев. Но ему чего-то не хватало: едва уловимого аромата самой Лорелеи. Он скучал по этому запаху.

Когда Дэниел подходил к задернутому пологу кровати, его вдруг охватили недобрые предчувствия, стиснув сердце железной рукой. Комната была слишком пустынной, слишком тихой. Он не слышал даже дыхания. Дэниел отбросил занавеску. Постель все еще была убрана. Она ушла.

Его охватила паника. Пробираясь между свертками и коробками, Дэниел направился к двери. Его башмак запутался в длинной газовой белой материи, и он, едва не растянувшись во весь рост на пушистом ковре, ухватился за медную ручку двери.

Дэниел нашел свечу, несколько секунд повозился, чтобы зажечь ее, и бросился бегом в ванную комнату.

Ее щетка для волос из щетины вепря, сделанная отцом Эмилем, лежала на столике. Флаконы с духами и маленькие баночки выстроились в ряд, как полк новобранцев. Воск капнул ему на руку. Дэниел выругался себе под нос. Весь в напряжении, учащенно дыша, он поспешил проверить свою комнату.