И ну и что, дальше подумалось, а вот…

И тут снова раскрылись кабацкие двери, и на крыльцо вышел Клюев! Да-да, вот именно тот самый Илья, правильней – Илейка Клюев, старший подьячий Персидского приказа, а здесь, в Нижнем, что он делает?! Подумав так, Маркел остановился и сглотнул слюну, и так и стоял, глядя на Клюева! Клюев был в богатой шубе и в высокой шапке, в правой руке у Клюева был посох с самоцветами. А из-за Клюева вдруг выскочил ещё один детина, тоже в шубе, но в шапке поменьше, и также и борода у него была короче, и морда не такая наглая, как у Илейки, в сердцах подумал Маркел.

А Клюев уже сошёл с крыльца и поворотился к Маркелу. И тот короткобородый детина соскочил следом за Клюевым и теперь жадно смотрел на слона. А Клюев, на слона не глядючи, сразу сказал Маркелу:

– А! Вот ты где! Царь-государь волнуется, ночей не спит, а ты по кабакам шастаешь!

– Я не шастаю! – сказал Маркел. – Я только что из Казани, я к воеводе иду! Я только отметить подорожную.

– Подорожную! – передразнил его Клюев. – Какую ещё подорожную?!

Маркел полез за пазуху и опять вытащил ту свою, с позолоченной печатью, подорожную. Но Клюев на неё даже не глянул, а повернулся и крикнул:

– Герасимов, такую мать, сюда!

К ним подбежал Герасимов. Клюев схватил Маркела за рукав и закричал:

– Этот слона украл! Вязать его!

Герасимов и его люди скопом кинулись к Маркелу и повалили его. Маркел попытался вырваться от них – не получилось. Тогда Маркел стал кричать:

– Ширка! Ширка! Куси их! Куси!

Но слон не кусал. Слон стоял смирно и похрюкивал, а тот короткобородый стоял рядом с ним и почёсывал его за ухом. Маркел удивлённо выкрикнул:

– Ты кто такой, бляжий сын? Почему он тебя не кусает?!

И тот, ухмыляясь, ответил:

– А я Ряпунин. И это мой слон. А ты – вор!

– Нет, я не вор! – крикнул Маркел, пытаясь вырваться. – И это мой слон! А твой слон под Саратовом в яме лежит.

– Тогда пойди и откопай его! – насмешливо сказал Ряпунин, потому что это он и был. И повернулся к Клюеву, дёрнул слона за верёвку, и слон поклонился Клюеву, а на Маркела он даже смотреть не стал.

– Ширка! – опять крикнул Маркел. – Ширка! Ширка!

А слон опять повернулся к Ряпунину. Ряпунин достал из-за пазухи фляжку, сунул слону, слон выхлестал её в один прихлёб и бросил на землю, и радостно хрюкнул.

– Фряжское! – насмешливо сказал Ряпунин. – Это вам не водка!

А Клюев повернулся к Герасимову, кивнул на Маркела и велел:

– А этого в приказную, в подпол! Чтобы слонов больше не крал, скотина!

И Маркела подняли с земли, и потащили сперва через Ивановскую башню в кремль, а там за Спасский собор и направо, и под лестницу и вниз. Маркел эту лестницу знал хорошо, видел, как по ней других таскали, а теперь и его самого туда попёрли. Вот как оно порой в жизни бывает.

Но пока оно было ещё не очень плохо, потому что когда Маркела затащили в приказную избу, то дальше потащили не вниз, а снова, как весной, наверх. Маркел повеселел и меленько перекрестился. А вёл его Герасимов с двумя своими людьми. Поднявшись на второй этаж, они свернули за угол, Герасимов условным стуком брякнул в дверь. Из-за двери что-то ответили. Они вошли и поклонились – первым Маркел с руками за спину, а уже за ним Герасимов со своими людьми.

Перед ними за столом сидел нижегородский государев дьяк Сумороков Семён Филиппович и строго глазами посверкивал. Сумороков, если кто забыл, был из себя тщедушный, сухонький. Сухонький-то сухонький, подумал, глядя на него, Маркел, а ведро водки ему каждый месяц налей да поставь! И Маркел хотел подумать ещё дальше, но тут Сумороков важно откашлялся и, обращаясь к Герасимову, спросил:

– А что это, Сазонка, шум был немалый на пристани? Не беда ли какая случилась?

– Нет, не беда, – ответил Герасимов. – А просто одни люди приплыли из Казани, а другие пришли из Москвы. Те, которые приплыли из Казани, привезли слона, а те, которые пришли из Москвы, забрали этого слона, вот и всё.

Сумороков глянул на Маркела. Маркел не стал ничего говорить. Тогда Сумороков, опять обратившись к Герасимову, спросил уже вот что:

– Кто такие были эти люди?

– Одни, которые из Казани приехали, были Петька Дьяков, купец со своими людьми, они привезли слона, – сказал Герасимов. – А другие, которые из Москвы пришли и этого слона забрали, – Маркел фыркнул, – а другие – это Илья Клюев да Фёдор Ряпунин из Посольского приказа, его Персиянского повытья. И вот эти тем слона отдали и поплыли дальше, в Ярославль, порожние, и это в таможенной книге записано, а другие, и они тоже записаны, эти сказали мне посторожить слона, покуда они ненадолго отлучатся, и сами зашли в кабак, а я возле крыльца стою, задумавшись… И вдруг этот, нигде не записанный, – и тут он указал на Маркела, – вдруг как подскочил ко мне и как пошёл орать: «Отдайте слона, ироды, отдайте, сволочи!», и на меня с кулаками! А это разбой! Да я…

Но дальше Маркел его слушать не стал и сам начал очень громко говорить:

– Да что он верзает, боярин! Ни у кого я ничего не отнимал! Слон мой! И это я его из Казани привёз! И собирался везти дальше! И я пошёл к тебе…

– Ко мне? – с удивлением перебил его Сумороков. – В первый раз тебя вижу. Ты кто такой, чтобы ко мне ходить?!

– Сейчас узнаешь! – ответил Маркел и полез за пазуху, за подорожной…

Да вот только сунулся туда-сюда и не нашёл её. И замер. А потом сказал:

– Украли подорожную! Только что была, а вот украли! – И он ещё раз ощупал себя, но, конечно, опять ничего не нашёл, а только в сердцах прибавил: – И жар-птицыно перо с шапки упёрли нелюди!

На что Герасимов противно хмыкнул. А Сумороков покачал головой и сказал как будто бы с сочувствием:

– В жизни всякое случается. Ты не горюй. Я тебе, если что, могу новую подорожную выписать и новое жар-птицыно перо найти. Мне только надо знать, как тебя зовут, где и кем ты служишь и куда ты едешь, вот и всё.

– Меня зовут Маркел Косой, – сказал Маркел, – я стряпчий государева Разбойного приказа, я везу царю из Персии слона, шахов подарок. Очень спешно.

– О! Это важная служба! – сказал Сумороков. – А кто за тебя может поручиться? Вот прямо сейчас!

– Дьяков может, – ответил Маркел. – Он меня вёз от Казани. Со слоном.

Сумороков глянул на Герасимова. Герасимов сказал:

– Дьяков не годится. Он в Ярославль уехал.

– А тогда кто ещё? – спросил Сумороков.

– Тогда Курицин! – сказал Маркел. – Кабацкий голова!

Сумороков радостно засверкал глазами и сказал:

– Я так и думал! И он уже здесь! – И громко окликнул: – Митька!