выяснить, что произошло. Если О-Кагачи выиграл гонку, Конда должен был вернуться в Эйгандзё и разработать способ вновь осадить какуриё. Если же гонка все еще продолжалась, Конда желал быть уверен, что он доберется до сокровища раньше великого духовного стража.

Наконец, Конда направил свой эскорт вниз, через кроны деревьев. Его призрачные мотыльки с легкостью просочились сквозь густой лес, пока не достигли длинной узкой аллеи, очищенной от деревьев. Конда мельком задумался, что за племя столь усердно здесь поработало. Ведь, насколько ему было известно, этот участок Дзюкая не был никем населен.

У края искусственной поляны сидели двое кицунэ и человек. Казалось, они вовсе не были напуганы странным и потусторонним эскортом Конды, поэтому Даймё приказал наездникам приземлиться рядом с этой троицей. Как только мотыльки вновь поднялись в воздух, они словно растворились в таинственно окрашенных небесах. Неужели все, наконец, закончилось? Раздумывал Конда. Неужели я, наконец, достиг своей цели? Ибо он знал, что его армия никогда бы не оставила его до победного конца.

Одна из кицунэ поприветствовала его, но остальные продолжали сидеть спиной к Конде. Сложно было рассчитывать, что каждый узнал бы его с первого взгляда, особенно так далеко от Эйгандзё, но Даймё все равно это раздражало. Он приготовился представиться. Они все падут ниц к его ногам, как только узнают, кто он.

- Приветствую, Даймё Конда. Мы ожидали Вас.

Конда прищурился в лучах полуденного солнца. – Леди Жемчужное-Ухо? – проговорил он.

Жемчужное-Ухо поклонилась. – К Вашим услугам. Точнее, раньше была к Вашим услугам. Я была Вашей узницей уже после того, как служила при дворе.

- Вы подвергли опасности мою дочь, - рявкнул Конда. – Что здесь происходит, Леди? Где Похищенная?

- Если бы все было по-Вашему, Даймё, я бы даже не знала, о чем Вы говорите. Но я знаю. И Вам не понравится мой ответ.

- Мне уже не нравится Ваш тон, - заметил Конда. – И я предлагаю Вам проявлять подобающий уровень уважения, пока я не восстановил Ваш статус узницы.

- Она проявляет к тебе подобающее уважение, старик. – Человек поднялся на ноги, все еще стоя спиной к Конде. – Нравится тебе это, или нет, это уже твоя проблема.

- Обернитесь, сир, - злобно произнес Конда. – Я желаю видеть лицо глупца, прежде чем я отрублю ему голову с плеч.

Человек повернулся. Конда мгновенно узнал вора Тоши Умезаву и вытащил свой меч. – Наконец, ты ответишь мне, что ты сделал с моей собственностью, или же я стану резать тебя по дюйму.

Теперь поднялся второй кицунэ. Его лицо было неизвестно Конде, но он говорил с обезоруживающей фамильярностью.

- Встань в очередь, - сказал мелкий лис. – И, для справки, они уже не является ничьей собственностью.

Конда взглянул на Жемчужное-Ухо. – Вы с этим мелким заодно с очимушей?

- Не совсем, Даймё. Но в данный момент мы на его стороне.

- Вообще-то, - сказал мелкий лис, - мы ненавидим его почти так же, как и ты.

Вор пожал плечами и улыбнулся … на самом деле, он улыбнулся, глядя на меч Даймё. – Я произвожу плохое первое впечатление, - признал он. – Но можешь поспрашивать вокруг. Увидишь, я тебе еще понравлюсь.

Конда продолжал гневно рассматривать его. Здесь очевидно действовала какая-то магия. Лесное заклинание или проклятый источник: что-то явно повредило их рассудок. – Вы сдадитесь моим солдатам и спокойно пройдете со мной в башню, - сказал Конда. – Или же я уничтожу всех вас на месте.

Очимуша наклонил голову. – Всех нас? Ты уверен?

- Отец.

Конда развернулся на звук голоса Мичико-химе. Что она здесь делала? Почему она была одета в воинский доспех? Что это за мерцающие огни вокруг нее?

- Мичико, - сказал он. – Где ты была? Почему ты здесь? – Он повернулся к Жемчужному-Уху и остальным, и заорал, - Где мое сокровище?

- Твое сокровище здесь, Отец. – Мичико говорила мягко, почти с грустью. – Хотя за двадцать лет, на протяжении которых ты владел им, ты так и не понял его истинной ценности. Стоило ли оно цены, которую ты уплатил? Стоило ли оно двух десятилетий войны? Стоило ли оно того, чтобы оскорбить весь духовный мир, и подвергнуть опасности материальный? Стоило ли оно жизни моей матери и тысяч других жизней?

Конда зарычал. – Ты не имеешь права так со мной разговаривать, Мичико.

- Я имею право поступать так, как считаю нужным, Отец. Я больше не твоя принцесса. Твое сокровище здесь. Ты можешь забрать его в любой момент. Полагаю, она столь же сильно жаждет увидеть тебя, сколь ты желаешь ее вернуть. Возможно, даже больше.

- Я никогда не понимала тяжести твоего преступления, Отец, и когда я его осознала, то впала в отчаянье. Ты никогда не был достоин того сокровища, что ты похитил, Даймё Конда. Но я вижу теперь, что, в конечном счете, ты его достоин. – Мичико повернулась и направилась прочь.

- Вернись немедленно, дитя. Как ты смеешь!

- Даймё Конда. – От странного тройного голоса в груди Конды похолодело. Он медленно развернулся лицом к говорившей.

Она был так похожа на его дочь, что на мгновение он растерялся.

Волосы, глаза, губы, и одежды были слишком странными и дикими для Мичико, но эта новая женщина могла бы быть сестрой принцессы. При этом она выглядела пугающе со своими змеиными глазами и пеленой из звезд.

- Кто ты? – Что-то еще в ней было очень знакомым. Не только похожесть на Мичико, но и то ощущение, которое он испытывал, смотря на нее. Ощущение комфорта, словно он видел ее тысячи раз.

- Я выбрала имя Кёдай. Но ты знал меня по имени, которое дал мне сам.

Холод в груди Конды растекся и сковал его тело. – Тогда ты … разве ты …

- Я та, которую ты похитил из какуриё двадцать лет назад. Ты принес меня в этот мир, чтобы сделать себя бессмертным, чтобы сделать себя неуязвимым. Чтобы имя «Конда» никогда бы не поблекло в памяти Камигавы. Возрадуйся, Даймё. Все твои цели вскоре исполнятся.

Кёдай раскрыла рот и обнажила острые змеиные клыки. У Конды было время пробормотать лишь одно последнее слово, последнюю мольбу, прежде чем Похищенная набросилась на него.

- Пожалуйста, - проговорил он.

Раздвоенный язык Кёдай вырвался вперед, растягиваясь на все расстояние, отделявшее ее от Конды. Даймё едва заметил его острые концы, когда