Конда вскрикнул и попятился назад. Он прижал руки к лицу и, споткнувшись, упал на одно колено. Он пытался говорить, но его язык словно превратился в кусок льда. Его горло сжалось, и он почувствовал, как суставы во всем теле задеревенели. Ладони на его лице ощущались грубыми и твердыми, и ему потребовались все силы, чтобы оттащить их вниз, к бокам. Он уже не чувствовал ног, хотя все еще мог шевелиться дергаться выше пояса. Вскоре он утратил и эти крохи подвижности, и его тело замерло.

К своему удивлению, Конда обнаружил, что все еще может видеть. Он был полностью обездвижен, парализован и нем, но он прекрасно все слышал и видел. Помимо странного искажения его поля зрения, похожего на круглый аквариум, его вид на поляну не изменился.

Кёдай прошла к нему, заполняя все поле зрения своим лицом. – Узрите, - сказала она, - бессмертное наследие Даймё Конды. Его имя и лицо никогда не будут забыты, ибо они будут сохранены здесь на все времена.

Лицо дикой женщины отвернулось. Конда слышал, как она сказала, - Конечно, придется набраться терпения, чтобы увидеть его всего. – Когда она вновь повернулась к нему, черные вертикальные зрачки Кёдай почти затмевали ее желтые глаза. Ее губы были искажены в дикой ухмылке, и она зашипела с чистой ненавистью.

Кёдай подалась вперед и пробила кулаком окаменевшее лицо Конды, разбив его голову и верхнюю часть груди на куски. Спустя мгновение она ударила еще раз, раскрошив остальное тело в мелкую крошку и пыль.

Конда не умер. Вместо этого, бессчетные осколки его глаз продолжали передавать изображения в его разбитый мозг. Он видел не один образ леса, и женщины, уничтожившей его, но миллионы кусочков цветов и текстур, перемешанные и разрозненные до такой степени, что увидеть четкое изображение было невозможно.

- Я знаю, ты слышишь меня, - сказала Кёдай. Она была права, хотя сейчас ее пугающее трехголосье звучало кошмарным хором нестройного и мучительного шума. – Твоя дочь попросила меня вернуться через двадцать лет, чтобы посмотреть, уравновесились ли весы. Ради нее, я согласилась.

Калейдоскоп образов Кёдай склонился над осколками тела Конды. Какофония голосов гневно прошептала, почти сплевывая слова. – Они никогда не уравновесятся. Я вернусь, Даймё Конда. Но я никогда не прощу тебя.

Кёдай встала и отвернулась. Конда пытался кричать, выпустить свою ярость и нарастающий ужас.

Вместо этого, куски раздробленного тела Конды остались беззвучными, как камень.

*   *   *   *   *

Тоши поклонился, когда Кёдай подошла к нему. – Если у тебя для меня в запасе нечто-то подобное, - сказал он, - я бы предпочел покончить с этим как можно быстрее.

Кёдай поклонилась ему в ответ. – Я не собираюсь наказывать тебя, Тоши Умезава. Мы соединены кровью, ты, Мичико, и я. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой, и не только потому, что твоя кровь открыла мне путь к свободе. Я была с тобой в Минамо, и в дебрях восточного Дзюкая. Ты не лучше, и не хуже других людей, но ты пытался помочь мне. Ты спас меня из башни, что не мог сделать никто другой. Ты скрывал меня от Даймё и О-Кагачи. За это я благодарна тебе.

Мичико неожиданно появилась рядом с Кёдай в искрящейся пелене из фиолетового света. – Дело сделано?

Кёдай кивнула. – Сделано.

Тоши заметил Жемчужное-Ухо и Острое-Ухо, стоящих неподалеку. Поскольку ему нечего было сказать, он задал вопрос, который явно крутился у них на языках. – Чем вы, обе, займетесь теперь?

- Мы заменили О-Кагачи, в его роли стража между мирами, - ответила Мичико. – Потребуется время, чтобы эффект этого замещения стал ощутим. Война Ками будет продолжаться еще некоторое время, но мы вскоре покажем миру духов, что для сражения больше нет причин.

- Природа поклонения духам также со временем изменится, - сказала Кёдай. – Мы с Мичико больше заинтересованы в слиянии двух миров, в совместном пользовании благ друг друга. Это также займет время. Всегда будут духи и те, кто им молится. Этого мы не изменим. Но сила мира духов, магия, создаваемая их благословениями, все это будет гораздо доступнее для жителей уцушиё.

- Вы должны одолеть еще одного врага, - сказал Тоши. – Мочи, Улыбающегося Ками Полумесяца.

Кёдай выглядела озадаченной, но Мичико кивнула. – Это пакостный лунный дух, - объяснила она. – Он содействовал и потворствовал отцу в преступлении, чтобы его народ, соратами, смог извлечь из этого выгоду.

Кёдай сощурила свои желтые глаза. – И где этот лунный ками?

- Я здесь, Леди. – Мальчишеский голос прозвучал из облака мерцающей синей пыли. Острая, сияющая белая улыбка появилась в центре облака, и синяя пыль слилась в знакомый пухлый силуэт лунного духа.

- Слава вам, новым коронованным правительницам обеих миров. Предлагаю вам верность и службу Улыбающегося Ками Полумесяца.

- Это Мочи, - сказал Тоши. – Он славится своими лестными речами.

- А Тоши славиться своими подозрительными обвинениями. Я безобидный дух, О сестры. Я игрив и двуличен, но я никогда не желал вам зла, и не причинил никакого вреда. Ни действием, ни бездействием.

- Но ты содействовал Конде в налете на мир духов.

- Лишь из неведения и любопытства. Я не знал, что он захватит живого духа. Я не мог ожидать, что он запрет Вас в одной комнате на двадцать лет. Мичико может рассказать Вам: я помог ей неоднократно, всякий раз с риском для себя.

- У моей сестры добрый нрав, - сказала Кёдай. – Но она вместе с Тоши рассматривает тебя с подозрением.

- Я игрив и двуличен, - повторил Мочи, сверкая ослепительно-белыми зубами. – Если бы Вы получше знали Тоши, Вы бы знали, что он на самом деле восхищается мной. Он просто не любит конкуренцию.

- Я знаю Тоши, - сказала Кёдай. – И в его крови больше правды, чем на его губах.

Улыбка Мочи померкла. – Простите, Леди. Я не понимаю.

- У Тоши с тобой кровавый долг, - сказала Кёдай. – Я испробовала его вкус.

- Больше нет, - быстро сказал Мочи. – Клятва была расторгнута.

- Клятва? – сказала Кёдай. – Я ничего не знаю о клятвах. Но я начала понимать смысл мести. – Она повернулась к очимуше. – Ты не просил ни о какой награде, Тоши. Даже после того, как я поблагодарила тебя за всю