– Я не знаю, что говорить. – Он замечает пейнтбольный синяк у меня на руке и начинает сосредоточенно возиться с ним.

– Спрашивай людей о них самих, обычно это работает. – Я остро сознаю, сколько гостей украдкой поглядывают на нас. – Может, объяснишь, почему все смотрят на меня, как на невесту Франкенштейна. Не обижайся, но ты еще тот чудила.

– Ненавижу, когда меня спрашивают обо мне самом.

– Я заметила. Никто о тебе ничегошеньки не знает. И ты не ответил на мой вопрос.

– Они смотрят на меня. Большинство не видело милягу Джоша с момента Большого Скандала.

– Поэтому ты хотел, чтобы я сыграла твою девушку? Чтобы все забыли, что ты не доктор? Лучше бы ты ходил и раздавал всем свои визитки. Перестань трогать меня. Я не могу сосредоточиться. – Я выдергиваю у него свою руку.

– Кажется, я уже не могу остановиться, раз начал. – Джош сгребает меня в охапку, притягивает к себе и говорит мне в ухо: – Ты везде такая мягкая?

– А ты как думаешь?

– Я хочу узнать. – Его губы трутся о мочку моего уха, и я забываю, о чем мы говорили.

– Почему ты ведешь себя так, все время целуешь меня, как любовник? – Я смотрю ему прямо в глаза и, когда слышу ответ, понимаю: он чего-то недоговаривает.

– Я же сказал. Ты моя моральная поддержка.

– Зачем она тебе? Я что-то упускаю? – Мой голос становится немного резким, и к нам оборачиваются несколько человек из тех, что сидят поближе. – Джош, такое ощущение, что мне стоит ждать подвоха.

Он проводит рукой по моей шее сверху вниз. Меня пробирает дрожь, и он видит это. Когда он наклоняется, чтобы запечатлеть поцелуй на моих губах, веки у меня опускаются, и в мире не остается ничего и никого, кроме Джоша. Я хочу существовать только здесь; в темноте чувствую прикосновение его руки к моей пояснице. Его губы говорят мне: «Люси, перестань суетиться». Это нечестно.

Я открываю глаза. Пара, которую я принимаю за родителей Минди, явно обсуждает нас. У обоих глаза назойливо скачут по мне – изучают и делают выводы.

– Хватит пытаться отвлечь меня. Нам нужно пережить обед. Ты собираешься находить темы для разговоров со своими родственниками? Чего ты так робеешь? – И тут до меня доходит, что я сказала. – О-о… Потому что ты робкий. – Это новое открытие позволяет мне посмотреть на Джоша под несколько другим углом зрения. – Я все время считала, что ты просто высокомерный осел. Так я думала. Но тут есть кое-что еще. На самом деле ты невероятно застенчивый.

Джош моргает, и я понимаю, что попала в точку.

В груди рождается странное чувство. Оно растет, увеличивается вдвое и еще больше, не останавливаясь. Моя грудь словно подушка, которую все быстрее и плотнее набивают пухом и перьями. Я не понимаю, что творится, но ощущение это подбирается к самому горлу, и я уже не могу вдохнуть. Джош, кажется, видит: со мной что-то происходит, но не пытается надавить на меня и выяснить, в чем дело. Вместо этого одна его рука ложится мне на плечи, а другая поддерживает голову. Я снова пытаюсь заговорить, но ничего не выходит. Он просто держит меня, а я беспомощно хватаюсь за лацканы его пиджака, и красный холл вдалеке сверкает, как драгоценность.

– Джош, – говорит Элейн, – вот ты где. – Ее голос теплеет.

Джош оборачивается, не отпуская меня, мои туфли скользят по мраморному полу.

Глаза Элейн разгораются, когда она смотрит на нас двоих.

– Когда вы будете готовы, присоединяйтесь к нам. Вы за нашим столом.

– Я приведу его.

Распирающее грудь чувство слегка ослабевает, когда я понимаю, что она счастлива видеть сына рядом с кем-то. Я выпрямляюсь, и руки Джоша сползают к моей пояснице. Люди неспешно заходят в столовую, чтобы занять свои места. Я вижу, как, проплывая мимо, они выгибают шею, чтобы взглянуть на нас.

– Кто я? – Я делаю последнюю попытку. – Твоя экономка? Учительница фортепиано?

– Ты Печенька, – просто отвечает он. – Не нужно ничего выдумывать. Пошли. Давай покончим с этим.

Приближаясь к нашему столу, я ощущаю легкий трепет. Джош деревенеет. Мы садимся на стулья и проводим несколько минут, изучая украшения стола и карточки с нашими именами. Другие напечатаны, но моя надписана от руки, полагаю, потому, что мое присутствие было подтверждено в последний момент.

За столом сидят восемь человек. Я, Джош, его мать и отец, родители Минди, а еще ее сестра и брат. Я за главным семейным столом. Если бы знала, что так будет, когда внезапно предложила Джошу свои услуги в качестве шофера, то шлепнула бы себя по лицу для отрезвления.

Болтаю о том о сем с братом Минди, который сидит слева от меня. Звенят бокалы. Я молюсь про себя: пусть Джош что-нибудь скажет, все равно что, и уже готовлюсь ткнуть его в бедро, когда тишину нарушает Элейн. Звучит вопрос, которого я боялась.

– Люси, расскажи нам, как ты познакомилась с Джошем.

Я внутренне сжимаюсь. Сегодня мне пришлось ответить на этот вопрос как минимум восемь раз, и раз от раза легче не становилось.

– Ну… ну… ух…

Вот дерьмо! Я выгляжу как эскорт-девица с почасовой оплатой, которая не придумала заранее, как поудачнее соврать. На чем мы там сошлись? Я Печенька? Не могу же я это им сказать. Если бы я имела намерение унизить Джоша, то сейчас было бы самое время. Почти могу представить себе, как говорю: «Он заставил меня прийти».

– Мы вместе работаем, – спокойно произносит Джош, разрывая на половинки свой хлеб. – Познакомились на работе.

– Служебный роман, – говорит Элейн и подмигивает Энтони. – В лучшем виде. Что ты о нем подумала, когда впервые обратила на него внимание?

Прирожденных романтиков я опознаю с первого взгляда. Элейн – из тех матерей, которые воспринимают любой комплимент в адрес своего отпрыска как комплимент себе. Она смотрит на Джоша, вкладывая в этот взгляд всю свою душу, и я не могу удержаться, чтобы не влюбиться в нее тоже.

– Я подумала, вот это да, какой он высокий.

Все, кроме Энтони, смеются. Он изучает вилку, проверяя на чистоту.

– А ты какого роста, Люси? – спрашивает Диана, мать Минди. Еще один ужасный вопрос.

– Целых пять футов. – Мой стандартный ответ, который всегда возбуждает смех.

Официанты начинают разносить закуски, и мой живот издает голодное урчание.

– А ты что подумал, когда увидел Люси? – подталкивает разговор Элейн.

С тем же успехом мы могли бы сидеть в центре стола, как украшения. Это становится глупо.

– Я подумал, что такой прекрасной улыбки еще никогда не видел, – отвечает Джош, как будто по-другому и быть не могло.

Диана и Элейн переглядываются, прикусывают губы, округляют глаза и вскидывают брови. Мне знаком этот взгляд. Так смотрят обнадеженные матери.

Но даже я сама не могу удержаться и выдаю: