– Проклятая шавка!

Ида услышала рычание, затем Охотник взвизгнул и, поскуливая, убрался прочь. Впрочем, Оттфрид его не убил. Ида вздохнула с облегчением и храбро подавила стон. Она боялась того, что могло случиться, если собака снова попытается защитить ее.

На этот раз боль оказалась не такой резкой, как в первый раз, когда внутри у нее словно что-то порвалось. Зато теперь все длилось дольше. Оттфрид двигался на ней, так что она едва могла дышать, снова и снова входил в нее и при этом издавал пугающие звуки. Он стонал, тяжело дышал… а где-то в углу негромко поскуливала собака.

«…быстро закончится». Ида вдруг вспомнила, что говорили ей женщины… Судя по всему, это какая-то жестокая шутка! Ей казалось, что прошло много часов, прежде чем Оттфрид, с трудом переводя дух, наконец рухнул на нее сверху.

– Это было очень даже неплохо, сладкая моя, – пробормотал он. – Но смотри, я скоро смогу еще! Я могу и четыре раза за ночь, Стивенова шлюха из порта так удивилась… Дай отдышусь только.

Ида не осмеливалась пошевелиться, пока он снова набирался сил, лежа на ней. Отвратительная штука между его ногами обмякла и теперь, мокрая и неподвижная, лежала у нее на бедре. Ида почувствовала, что у нее идет кровь, и встревожилась. Месячные были только неделю назад… Но тут Оттфрид снова задвигался! Муки и страх повторились, только на этот раз, отпустив ее, он уснул. Ида стала осторожно выбираться из постели, чтобы как-то помыться. Не важно, насколько холодной окажется вода, нужно было смыть хотя бы кровь. Но Оттфрид схватил ее, когда она попыталась встать.

– Не уходи, ты должна греть меня, – пробормотал он и крепко стиснул ее в объятиях.

Освободиться Ида так и не сумела. Она лежала без сна, дрожа от боли, унижения и беспросветного отчаяния. Сколько же она сможет так выдержать?

Джейн сняла свое платье и корсет, в то время как Кристофер завел лошадь в конюшню, и девушка спросила себя, кто же кормил животное вчера. Затем она спокойно переоделась в шелковую ночную рубашку. К счастью, в доме было не холодно: Крис затопил печь на кухне, и тепло от нее согревало и спальню, и зал.

Джейн распустила волосы, и они упали на плечи густыми прядями темно-каштанового цвета. Немного подумав, она погасила масляную лампу, но прежде зажгла три толстые свечи. Они освещали комнату ровно настолько, чтобы можно было разглядеть очертания предметов. Джейн не желала любоваться наготой Кристофера, но предпочитала знать, что происходит вокруг нее. Она ни в коем случае не собиралась оставаться с ним в кромешной темноте.

Судя по всему, Кристоферу понравилось такое романтическое освещение, когда он наконец пришел в спальню. Он уже снял рубашку, видимо, чтобы помыться, и теперь от него приятно пахло мылом. Обнаженный торс его выглядел весьма неплохо, а когда он снял штаны, Джейн увидела, что ноги у него тоже мускулистые. Казалось, его нервировало то, что она так бесстыдно рассматривает его.

– Ты уже занимался этим? – поинтересовалась она, когда он подошел, чтобы лечь рядом с ней в постель. Подштанники он, судя по всему, собирался снять уже под одеялом.

– Ну… да… – Она не могла разглядеть его лицо, однако по голосу было ясно, что он покраснел. – Но с любимой девушкой ни разу…

Джейн шумно вздохнула.

– Что ж, тогда для тебя сегодня ночью не будет ничего нового, – заметила она. – Что мне делать? Я полагаю, женщина должна лечь на спину, верно? Осторожнее с ночной рубашкой, это брюссельские кружева.

Все намеки матери, и успокаивающие, и пугающие, на то, что ожидает ее в постели с мужем – «Это больно, но быстро заканчивается!» – не оправдались в первую брачную ночь Джейн. В действительности прошло довольно много времени, прежде чем Крис Фенрой решился войти в нее. Он долго поглаживал и целовал ей грудь, лицо и шею, прежде чем наконец лег сверху, а затем что-то твердое, находившееся у него между ног, вошло в самую интимную часть ее тела. Когда он вторгся туда, ей действительно было немного больно, что-то разорвалось, и девушка почувствовала, что у нее пошла кровь. Но это было далеко не так ужасно, как она предполагала, глядя на полные слез глаза и нервно комкающие платок руки матери. После того как твердая штука оказалась у нее внутри и Кристофер начал осторожно двигаться, Джейн ощутила легкие толчки и даже в некотором роде приятное покалывание. Наконец – это было не больно, но довольно противно – из члена Кристофера в Джейн потекла жидкость. Сразу же после этого штука внутри нее съежилась и снова стала мягкой. Кристофер издал весьма сдержанный стон. Она представляла себе эти звуки более громкими и резкими, ведь ее мать искренне предполагала услышать их даже через закрытые двери. Тем лучше. Джейн облегченно вздохнула, когда он скатился с нее.

– Уже все? – удивленно спросила она. – И почему все так волнуются по этому поводу? После того, что говорила мне мать, я ожидала урагана. Но ничего страшного не произошло… Где здесь можно помыться?

Она неохотно вылезла из постели, ощущая его жидкость и свою кровь на бедрах, и почувствовала себя грязной.

– С тебя что-то… капало. Может быть, в будущем ты смог бы этого избежать?

Когда она вернулась, Кристофер сделал вид, что спит. Мужчина был обижен и унижен. Он не знал, сколько сможет выносить это.

– Может быть, мы должны рассматривать это как Божью кару, а скорее как Его послание, – объявил Оттфрид.

После сильных ливней в первые дни января они наконец-то смогли спуститься к своему участку у реки и теперь стояли над своим разрушенным домом, точнее, над его утопающим в грязи фундаментом.

– Ну, я хочу сказать… Мы ведь немного успели сделать… и доски не сломались, они просто намокли. Мы построим дом в другом месте. Подальше от реки.

Оттфрид верил в свои слова. Всего несколько дней назад он начал работать над их с Идой общим домом. До того он был занят строительством церкви и домов зажиточных поселенцев, которые хотели закончить их как можно быстрее и хорошо платили столярам. А вот Ида работала в своем саду и на полях уже четыре месяца – она начала сразу после свадьбы, и теперь, новозеландским летом, должна была уже вскоре собрать первый урожай бобов и тыкв. Она едва не плакала, думая о чудесных вещах, унесенных водой или погребенных под толщей грязи, о долгих часах тяжелой работы, плоды которой были уничтожены так быстро.

Ливень начался два дня назад, а именно в воскресенье, в день Господень, во время общинной молитвы. Верующие мгновенно промокли до костей, но все выдержали положенное время, надеясь на то, что после проливного дождя снова засияет солнце. С начала лета так случалось всегда, и весной тоже не было сильных дождей. Затяжных, продолжительных ливней до этого январского воскресенья переселенцы еще не видели. Дождь все не прекращался, над горами клубились темные тучи, которых становилось все больше. Милые ручейки, весело журчавшие и полные рыбы, которые текли по будущим полям, мгновенно разбухли и превратились в сметающие все на своем пути потоки, вливавшиеся в Маутер. Раздался оглушительный грохот, который заставил людей разомкнуть образовавшийся вокруг временного алтаря круг несмотря на то, что слово «аминь» еще не было произнесено.