– Итак, составление для вас индивидуальной программы занятий, ее фиксация в удобной для пользователя форме и устное изложение. Это займет в сумме два часа семнадцать минут моего времени. Плюс рекомендации по результатам поединков с Джессикой. Плюс внеплановые консультации. Это будет стоить вам четырнадцать целых и семь десятых процента вашего жалования. Я обеспечу регулярные отчисления в мою пользу. Можете не беспокоиться.

Диего Пераль ожидал, что услуги учителя обойдутся дороже. Но, как и предвидел мар Дахан, безропотно смирился перед железной логикой расчетов.

– Кстати, мар Пераль, я оценил результаты вашей работы с Джессикой. Ей трудно с вами, но она учится. Это хорошо. На данный момент у меня нет замечаний по методике. Первые рекомендации по вашей личной технике вы получите завтра, вместе с программой тренировок.

Оставшись один, мар Дахан некоторое время просидел в раздумьях. Размышлять старый гематр мог в любом положении: сидя, лежа, на ходу, в кабинете, на улице, дома, в кафе за чашкой тонизирующего чая. Диего Пераль был полезным приобретением для университетской команды, и не только в качестве спарринг-партнера для Джессики Штильнер. Совмещение подходов и методик обучения – гематрийской и эскалонской – в перспективе могло дать впечатляющий результат, повысив качество подготовки спортсменов на сорок один – сорок три процента по сумме показателей. Но для того, чтобы потенциал Пераля раскрылся в полной мере, мар Пераль должен был получить официальное разрешение на тренерскую работу. Для начала требовалось подтвердить диплом Пераля, выданный ему на Террафиме. Отыскивая в вирт-поисковике номер личного коммуникатора Луиса Пераля, отца Диего, Эзра Дахан проанализировал собственные мотивации – и пришел к выводу, что Диего Пераль ему симпатичен. Что он, Эзра, сочувствует эскалонцу. Ему жаль, что невеста Пераля погибла. И наконец, ему будет приятно помочь этому человеку.

Гематры тоже испытывают эмоции. В данном случае эмоциии мотивировали решение, принятое Эзрой Даханом, на одиннадцать целых и восемьдесят три сотых процента.

Высокий процент для гематра.

IV

– Досточтимые мэтры!

Трибуна была низенькой, считай, по пояс. Луис Пераль представил, как потешно выглядит, стоя за этим, прости Господи, возвышением, и едва не разразился хохотом – более чем неуместным здесь и сейчас. Перед ним, заняв кресла в зале Королевской академии фехтования, выстроенном в виде амфитеатра, сидели люди, которые не нуждались в услугах комедиографа – ну разве что в контрамарке на «Колесницы судьбы».

Зато комедиограф волей судьбы очень нуждался в услугах виртуозов клинка.

Тренированная память отложила в закрома эту сцену – от лиц и поз до возможных реплик, частично облеченных в стихотворную форму. Пригодится, рассудил Луис Пераль. И стал серьезным, как никогда в жизни.

– Сеньоры! Я бы не посмел обратиться к вам с просьбой, если бы дело касалось меня. Но речь идет о моем сыне, доне Диего, хорошо знакомом любому из вас. Вот, прошу вашего внимания…

Он высоко поднял над головой некий предмет, который при беглом рассмотрении сошел бы за картину скромных размеров. Лист бумаги, плотной и дорогой, был заключен в рамку из соснового багета и закрыт стеклом для сохранности. Впрочем, тут Луис Пераль пошел навстречу новым веяниям: раму по всей плоскости запаяли пластиком, неотличимым от стекла высшего качества. Пластик, согласно спецификации, конкурировал с броней в смысле прочности. Дон Луис даже поскреб его ножом и полностью удовлетворился результатом.

Рамка тоже имела свои секреты.

– Что это? – раздалось с мест.

Старики, вздохнул Луис Пераль, комедиограф. Младшему – пятьдесят, и он считается среди коллег молокососом. Академики, цвет и гордость эскалонского фехтования. Когда-то любой из них мог на завтрак проткнуть дюжину головорезов и не запыхаться. Сейчас же большинству не подняться на третий этаж без одышки. Кое-кто сохранил бодрость тела, утратив бодрость рассудка. В залах преподавали ученики, в то время как сами академики без конца судачили о былых временах и на все корки распекали молодежь.

Насмехаешься, спросил Луис Пераль, доктор философии. Зря, братец. Старость забавна для глупцов. Эти старцы – руины храмов, развалины дворцов. Их боялись, как огня. Ими восхищались, их наработки тиражировались в сотнях поединков. Автографы кровью, дружище. В конце концов, юным бумагомаракам ты тоже кажешься древним призраком, исписавшимся маразматиком.

Хватит, велел Луис Пераль, отец.

– Это диплом, выданный маэстро Леоном Дильгоа моему сыну Диего Пералю. Диплом заверен подписью маэстро, а также подписями трех уважаемых свидетелей.

– Д-да, – дребезжащим тенорком согласился дон Перес, старейшина академии. Руки дона Переса непрестанно тряслись. Патриарх то и дело вытягивал их перед собой и внимательно, подолгу разглядывал, щурясь. Казалось, дон Перес подозревает, что руки ему подменили: качественный товар на худший. – Д-да, я помню. Пе’вая п-подпись моя. Это я – ув-важаемый свидетель.

– Вот! – с гордостью провозгласил Луис Пераль.

Согласие дона Переса не давало ему ни малейшего повода для такой реплики. Но торжествующая интонация сыграла наилучшим образом. Академики зашевелились, переглядываясь с откровенным удовольствием. Всем почудилось, что гость похвалил академию в целом и каждого в отдельности, причем сделал это с отменной скромностью.

Молодец, сказал Луис Пераль, доктор философии, Луису Пералю, комедиографу. Я тебе аплодирую, братец.

– Вот! И я, и мой сын считаем этот диплом высшим отличием, какое было в нашей жизни! Сегодня я…

Он отметил мимолетную ухмылку дона Гарсиа – младшего из академиков. «Высшее отличие? – говорила ухмылка. – В вашей жизни, дон Луис? В вашей блистательной жизни, el Monstruo de Naturaleza? Продолжайте, не стесняйтесь…»

– Сегодня я отправляю оригинал диплома моему сыну на Китту. Дон Диего готовит к секторальному турниру команду фехтовальщиков с Хиззаца, что, несомненно, делает честь ему и всем нам. Слава Эскалоне!

– Слава! – откликнулся нестройный хор.

Положа руку на сердце, Луис Пераль, доктор философии, не знал, каким боком к сказанному, как коза к забору, прислоняется слава Эскалоны. Но Луис Пераль, комедиограф, утверждал, что слава не повредит, а он знал толк в ударных монологах.

– Дон Диего нуждается в официальном подтверждении диплома. Копию я уже переслал ему неделю назад, для ускорения процесса. Настал черед оригинала. И я прошу вас, досточтимые мэтры…

Копию Луис Пераль выслал не сыну, а главному тренеру команды Эзре Дахану. Это сеньор Дахан лично связался с Пералем-старшим по гиперу, не смущаясь расходами. Это он разъяснил драматургу, что копию надо слать срочно, а оригинал – чуть позже, подкрепив его, по возможности, кое-какими дополнительными бумагами. Предложение оплатить гиперсвязь, а заодно юридические услуги тренера, сеньор Дахан отверг категорически, с ледяным равнодушием, которое было бы оскорбительно, не принадлежи оно гематру.