Под словом «почти» восьмикратный олимпийский чемпион подразумевал дистанцию 200 метров баттерфляем, где сразу после старта у него слетели очки. Плыл Фелпс вслепую, уповая на то, что его выручит автоматизм движений. Но зол был после финиша непередаваемо, хотя и установил мировой рекорд. Единственной «безрекордной» получилась та самая, чуть было не проигранная Чавичу стометровка. По этому поводу Фелпс сказал:

– Знаете, когда мы готовимся к Играм, у нас часто бывают тренировки, которые ужасно мне не нравятся. Они тяжелые, сильно выматывают и силы, и душу. Мы с моим тренером называем это «класть деньги в банк». Причем кладем мы их туда исключительно для того, чтобы во время Игр эти деньги вынуть. Видимо, за последние четыре года я положил в свой банк очень много денег. И истратил в Пекине каждый цент. На восьмой рекорд не хватило…

Из Фелпса всеми силами старались вылепить человека-легенду, он же своей непосредственностью и здравомыслием безжалостно разрушал создаваемые журналистами стереотипы.

– Сегодня утром я открыл USA Today и на обложке увидел свою фотографию после первой эстафеты, – говорил он после очередной из своих побед. – Я стою у кромки бассейна с поднятыми руками и ору, как Тарзан. Прикольно! Даже сам себе на снимке понравился! А еще мне тут один близкий школьный друг эсэмэски пишет. Последняя, которую я сегодня получил перед тем, как полез в воду… черт, не помню ее дословно. Сейчас, погодите, достану телефон…

Под громкий смех нескольких сот журналистов Фелпс начал рыться в карманах тренировочных штанов:

– Нет, серьезно, смешная эсэмэска, я вам сейчас ее прочитаю. Ой, извините, мне тут восемьдесят сообщений свалилось, сейчас найду… Вот, нашел. Он мне две эсэмэски сегодня утром прислал. Первая: «Просто безобразие, сколько раз в день мне приходится смотреть на твою гнусную рожу по телевизору. Давай уж постарайся, осталось немного». И вторая, перед самым финалом в баттерфляе: «Пора становиться лучшим в истории».

На попытку кого-то из соотечественников назвать его марсианином, подобно тому, как в свое время Спитца с его уникальным и, как казалось, вечным рекордом назвали первым человеком с Луны, пловец уже более серьезно ответил:

– Вообще-то рекорды существуют для того, чтобы их бить, какими бы недосягаемыми они поначалу ни казались. Теперь я знаю точно: любой человек может достичь чего угодно, если очень сильно этого пожелает. А по поводу первой части вашего вопроса… Я всегда говорил, что хочу быть первым Майклом Фелпсом, а не вторым Марком Спитцем, хотя ни в коем случае не хочу принижать его выдающихся достижений. То, чего добился Спитц, я считаю феноменальным и всегда буду так считать. В те дни, когда мне не хотелось ничего, кроме как послать все к черту, пойти домой и лечь в кровать, именно его рекорд заставлял меня терпеть и работать еще более самоотверженно. Я очень благодарен Марку за его достижение. Он подарил мне возможность мечтать о том, что когда-нибудь я этот результат превышу. А вообще мне все еще трудно подбирать слова. Поверить не могу…

* * *

Получить возможность побеседовать с героем Игр один на один представлялось совершенно нереальной задачей. Выручили руководители фирмы «Омега»: они просто выкупили у агентов пловца пару часов времени, разбив его на десятиминутные кусочки. Одна из десятиминуток по большому блату досталась мне.

Честно говоря, я порядком устала, дожидаясь назначенного интервью с Майклом. На этот день у четырнадцатикратного в общей сложности олимпийского чемпиона было запланировано множество мероприятий, и, наблюдая за тем, как Фелпс общается с публикой, принимает участие в самых разнообразных проектах, солирует перед микрофонами, неизвестно в какой раз рассказывая о том, что пережил за две недели в Пекине, я пыталась понять, насколько должен быть вымотан он сам. Ясно ведь, что после столь яркого выступления должна обязательно наступить обратная реакция. Не случайно сам Фелпс сказал после соревнований, что мечтает о том дне, когда обязательная программа его пребывания на Играх будет завершена и у него появится возможность просто побыть с близкими.

Ажиотаж вокруг себя выдающийся пловец воспринимал с олимпийским спокойствием, а иногда – с откровенной иронией. Согласитесь, только человеку с хорошим чувством юмора придет в голову, оказавшись под прицелом сотен объективов, вытащить из кармана собственную камеру и начать фотографировать снимающих.

Контрактные обязательства Фелпса касались чуть ли не каждого его шага. Интервью – только по договоренности, любые совместные снимки и автографы исключены, если только речь не идет о специально организованных сессиях. За хронометражем всех интервью, большая часть которых проходила в павильоне на моих глазах, агент Майкла следил весьма пристально, контролируя, чтобы ни одна минута не проходила даром. Когда я попробовала возразить против того, чтобы во время моего интервью одна из телекомпаний расставляла вокруг нас с Фелпсом свое оборудование, ответ был достаточно резким: «Это не обсуждается».

Оставалось смириться и включить диктофон.

– Вы, возможно, удивитесь, Майкл, но один из первых вопросов, который в Пекине задали олимпийской чемпионке по плаванию на открытой воде Ларисе Ильченко, касался непосредственно вас. Ее спросили: «Каким мог приплыть к финишу Майкл Фелпс, если бы стартовал на десятикилометровой дистанции?» Вы можете представить себя плывущим марафон?

– Десять километров, да еще в открытом водоеме, – совсем иной тип плавания, нежели тот, к которому привык я. Совершенно несопоставимый с плаванием в бассейне. Скажу откровенно: это не то занятие, о котором я мог бы мечтать.

– А 1500 метров в бассейне?

– Упаси бог! Никакого желания выступать в дистанционных дисциплинах я не испытываю в принципе. И не испытывал никогда в жизни.

– Почему? Вам становится скучно, если плыть приходится долго? Это раздражает?

– Не знаю. Возможно, некоторые люди созданы для того, чтобы плавать на такие расстояния. Но точно знаю, что я не из их числа.

Эти слова вполне ложились на версию об особенностях психики Майкла, впервые услышанную мной на Играх в Афинах. («Высидеть урок до конца для мальчишки было подвигом…») В Пекине он сказал к тому же, что намерен отказаться от самой длинной из своих дистанций – 400 метров комплексным плаванием. И переключиться на более короткие заплывы.

Беседуя с ним в одной из крохотных комнатушек павильона «Омеги», я честно призналась, что видела каждый из восьми рекордных заплывов и теперь точно знаю, что хочу увидеть через четыре года в Лондоне. А именно – Майкла Фелпса, который старается превзойти рекорд Майкла Фелпса.

– Пока могу пообещать только то, что в Лондоне вы меня обязательно увидите, – улыбнулся Майкл. – А вот рекорд… Пока не знаю. Не исключаю такой вероятности, кстати. Но зависеть это будет не столько от меня самого, сколько от расписания соревнований, от того, в каких дисциплинах мы с тренером решим специализироваться. Очень надеюсь, что мое выступление в Лондоне станет не менее запоминающимся, чем то, что было в Пекине. Поскольку именно там я планирую завершить карьеру.