– А в нем?..

– Фотографии. Снимки… детей.

– И почему же вас это так потрясло.

– Дело в том… Понимаете, вся проблема в том, как были сделаны эти фото. Детишки находились в странных позах, были одеты… вернее, скорее, раздеты. Эти мягкие игрушки… Господи, вот рассказываю сейчас, и меня тошнит – как тогда! И тут я начала вспоминать.

– Вспоминать? – не поняла Алла.

– Как Сергей любил проводить время с детьми. В ванной, в спальне… Нет, я не думаю, что они их… Или да?

– Ваш муж занимался с детьми непристойностями?

– Да не знаю я! – закричала Говоркова и вскочила на ноги, как будто кресло внезапно нагрелось до невыносимо высокой температуры. – Он любил купать детей, особенно дочку, наряжать ее, читать сказки на ночь… Каждый раз, когда муж приходил в спальню, то выгонял меня, говоря, что хочет провести время с детьми наедине, ведь они так мало видятся из-за его занятости. А я радовалась, идиотка!

Алла подумала, что Говоркова никогда не простит себе того, что не рассмотрела наклонностей супруга вовремя. А ведь «звоночки» были, но она не задумывалась о страшном, и только случайный визит на работу и чтение писем заставило ее вспомнить все, что казалось странным, но чему раньше она не придавала значения.

– Что вы сделали?

– Я ушла. Убежала, точнее. У меня… у меня просто не хватило сил остаться и встретиться с Сергеем лицом к лицу. Теперь все становилось на свои места: его увиливания от исполнения супружеских обязанностей, торчание на службе допоздна, звонки, которые требовали уединения в кабинете…

– Вы поговорили после?

– Сергей все отрицал. Сначала.

– Неужели потом признался?

– Нет. Он сказал, что это – всего лишь бизнес, что сам он сексуального пристрастия к детям не питает… Бизнес – как вам это нравится?! Сергей настаивал, что ничего плохого с детишками не происходит – наоборот, дескать, их вырывают из семей алкоголиков, наркоманов и прочих люмпенов и помещают к людям, которые о них заботятся. Это, говорил он, гораздо лучше, чем в детском доме, ведь состоятельные… клиенты в России и за рубежом спонсируют «своих» детей, присылают подарки, переводят деньги и так далее…

Пока женщина говорила, Алла сидела, застыв сталактитом: не будучи матерью, она не ожидала, что слова Говорковой произведут на нее столь тягостное впечатление. Она примерно представляла, что услышит, однако не думала, что можно дойти до такого уровня цинизма.

Неужели Говорков искренне полагал, что желает блага детям?! Это же самая настоящая торговля людьми, сексуальное рабство! Да лучше бы ребятишки оставались со своими родителями-алкоголиками… Понятно, почему извращенцы предпочитают малышей до восьми лет – они либо ничего не смогут рассказать, либо их рассказ будет воспринят как глупая фантазия, ведь такие маленькие дети не знают ни соответствующей лексики, ни обладают способностью ясно излагать мысли!

– Вы меня слушаете? – забеспокоилась Говоркова, заметив, что взгляд Аллы бесцельно блуждает по комнате.

– Разумеется, – пробормотала Алла, беря себя в руки. – Несмотря на все уловки, вашему мужу не удалось вас убедить, я правильно понимаю?

– Больше всего я боялась, что наши дети в опасности рядом с Сергеем, учитывая его…

– Значит, вы ему не поверили?

Говоркова энергично замотала головой.

– Он клялся и божился, что не прикасался к детям, – сказала она. – Ни к чужим, ни к нашим, но… Ну, вы меня поймете!

– Еще как! – согласилась Алла. – И тогда вы уехали?

Говоркова кивнула. Она немного успокоилась и снова опустилась в кресло.

– Почему вы не подали на развод – он вас запугал?

– Не то чтобы… Понимаете, через несколько месяцев грядут перестановки в его ведомстве, и Сергей претендует на высокий пост в Москве. Ему уже практически пообещали…

– И поэтому ему невыгоден развод? – подсказала Алла.

– Да. А еще он боится, что, подписав бумаги, я почувствую себя свободной, и ко мне могут подкатить журналисты. Если они узнают… Сергей пообещал, что я внакладе не останусь, если сохраню его секрет. Он сказал, что отдаст мне нашу просторную квартиру, а также загородный дом переоформит на меня и станет платить приличные алименты. Понимаю, вы меня осуждаете за слабость и жадность, но мне ведь необходимо думать о детях! Звучит ужасно, но войдите в мое положение: я не работаю, а они ходят в хороший лицей, занимаются конным спортом, фехтованием, теннисом…

– И все это стоит денег, – закончила за нее Алла.

– Но это не значит, что меня не мучает совесть: я уже и не вспомню, когда спокойно проспала всю ночь! То и дело встаю проверить, спят ли дети в соседней комнате и постоянно беспокоюсь, не придет ли в голову Сергею нарушить соглашение. Он предупредил, что, если я вздумаю куда-то обратиться, он станет все отрицать. И вот тогда он отсудит детей, ведь у меня нет ничего, кроме родительской квартиры, – даже работы! А он – уважаемый в обществе человек… И все такое.

– В чем-то ваш муж, безусловно, прав, – со вздохом согласилась Алла. – Без доказательств – это ваше слово против его!

– Может, вам скрины помогут?

– Что, простите?

– Ну, я сделала скриншоты с экрана компьютера Сергея, переписку на английском с одним мужчиной…

– Так чего же вы молчали?! – возбужденно воскликнула Алла.

– Разве в суде такие «доказательства» принимаются?

– До суда их доводить и не придется: полагаю, ваш муж поймет, что отпираться бессмысленно, если предъявить ему эти письма! Где скрины?

– У меня в телефоне. Если хотите, я перегоню их на флешку.

– Можете прямо сейчас? – попросила Алла.

– А вы можете… ну, насчет детского психолога… Дадите телефон?

– Я не только дам вам телефон, но даже договорюсь о встрече и сама отведу вас к нему. Договорились?

* * *

Несмотря на сведения, полученные от Говорковой, Алла не стала торопиться с задержанием ее супруга – для начала следовало хорошенько подготовиться. Приоритетом сейчас был поиск изъятых незаконным путем детей, в чем она целиком положилась на Игоря Осипова. И не прогадала: он сумел расшифровать записи Уразаевой, и опера направились в адреса.

Судя по последовавшим за их визитами отчетам, все они принадлежали людям неблагонадежным и сильно нуждающимся в деньгах. Дети содержались в плохих условиях, но в силу малого возраста и вполне понятного страха перед незнакомыми взрослыми не смели и пикнуть.

«Приемные родители» «посыпались» быстро, будучи проинформированы о статьях о детской порнографии и торговле людьми, которые им светят в случае отказа сотрудничать. Уперся лишь один, но необходимость в его показаниях отпала в силу согласия остальных.

У Аллы отлегло от сердца лишь тогда, когда ребятишки водворились обратно в свои семьи. Не все, ведь Иночкина и Карпенко являлись скорее исключениями, нежели общим правилом: в большинстве случаев родителям было вовсе не интересно, что сталось с их отпрысками.