мир, где ведьма от своей же желчи разлетается на черные кляксы, которые тут же испаряются в воздухе.

— Ты — мое все.

Глава шестьдесят пятая. Рокси

После стресса я сплю до обеда. И еще немного сверху, прислушавшись к желудку и сделав вывод, что есть-пить он не требует, значит можно еще немного помять подушку своей мордахой.

— О каких делах ты говорил? Я решительно собираюсь проспать все, — вопрос растворяется в пустоте, потому что соседняя половина постели пуста и уже даже успела остыть.

Не знаю, как после нашей ночи Матвей вообще может ходить — у меня все тело ноет, а из головы будто вынули все внутренности и заменили их на легкую облачную вату.

От звонка в дверь я едва не падаю с кровати, неожиданная трель заставляет дернуться своим оглушающе громким звуковым сопровождением. Если там пришли втюхать мне навороченный пылесос за сто двадцать тысяч, то я попрошу продемонстрировать мне его в работе и использую тягу на какой-нибудь нежной части продавца, потому что нельзя вот так пугать человека, у которого после сна слюни еще в уголке рта не засохли.

— Ты опять за свое? — мне совершенно не стыдно, что я явилась перед Лорой в трусах — пусть скажет спасибо, что они вообще на мне есть.

— А где…

— Помнится, вчера Матвей не стал писать на тебя заявление в обмен на определенные условия. И то, что ты вот так без предупреждения появляешься на пороге его квартиры, точно выбивается за рамки, — перебиваю ее и скрещиваю руки под грудью, потому что ладони чешутся взяться за веник и прогнать ее ударами по наглой заднице весь десяток пролетов.

— Мне не с кем оставить ребенка… — начинает она, но я вновь не даю договорить.

— Оставь его с собой.

— Я не могу! — взвизгивает и тут же нервно смотрит вниз. Я не сразу заметила, что у нее в руке миленькая сине-зеленая люлька с бегемотами. — Не могу. Мне очень надо… Только на эти выходные. Няня занята, мои подруги понятия не имеют, как обращаться с детьми, родители Матвея после всего не хотят меня знать, а я не могу упустить этот шанс.

— Какой еще шанс?

Лора озирается по сторонам, я вздыхаю и жалею соседей. Это безумно, но я впускаю ее внутрь квартиры и закрываю дверь, привалившись спиной к той. Если она решит бросить ребенка и сбежать, то ей придется выпрыгивать в окно, и моя мстительная сторона немного надеется на такой исход, потому что сама ее поколотить я не могу, хоть и очень хочется, а так есть шанс…

Ладно, я не настолько злая. Вот с этажа второго я бы ее точно спустила без раздумий.

— Я познакомилась с мужчиной… — мечтательно тянет она, а я пытаюсь понять где вообще можно сделать это ночью. — Он позвал меня в Париж на выходные, представляешь? А мне не с кем оставить сына, и я хотела попросить…

— Нет. Почему ты вообще решила, что из-за собственной прихоти можешь вот так в любое время спихивать на Матвея ребенка, к которому он не имеет никакого отношения, и лететь отдыхать в свое удовольствие?

— Но он привязан к Никите… — Лора теряется, потому что я никак не хочу понимать, что в данную секунду на кону стоит ее будущее, и оказывается, что даже при манипуляции ребенком никто не собирается плясать под ее дудку. — И я все осознала, больше не буду лезть в ваши жизни.

— Ты сейчас это делаешь. Я знаю, что Никита очень важен Матвею, и я не настолько жестока, чтобы ставить моему мужчине ультиматумы, но дозированность никто не отменял. Ты не можешь вот так свалиться нам на плечи и свесить ножки, считая, что это прокатит в любой момент. Мать — ты, Лариса, — отчитываю ее, словно маленького ребенка.

Она смотрит на меня взглядом медузы со змеями на голове, и если бы они у нее действительно были — я тут же превратилась бы в статую, которую Лора с удовольствием спрячет в кладовку и сделает вид, будто меня никогда и не существовало.

Наши «глазастые» баталии останавливает звонок в дверь, и я, чертыхнувшись на сегодняшнюю популярность этой квартиры, иду открывать очередному гостю, которого никто вообще-то и не приглашал.

Я готова даже позвонить в редакцию и попросить срочно меня вызвать, чтобы спрятаться в своем кабинете от всех и с головой погрузиться в работу. Только вот где-то на задворках сознания всплывает мысль, что меня достали бы и там, а личным секретарем-цербером я пока еще не разжилась.

— Стас? — его я хотя бы, относительно Лоры, рада видеть.

— Что у тебя здесь за детский сад? — он кивает в сторону люльки, которая стоит на комоде, а потом заглядывает мне за спину и ловит взглядом виновницу моего стука в висках.

— У меня здесь должен был быть поздний завтрак, неспешные ответы на письма, которые скопились на почте, и прогулка до моего дома, чтобы накормить котов. Но увы, у-вы… — тяну нараспев и внимательно смотрю на Стаса, потому что очень уж мне интересно, за какой нелегкой его сюда притянуло.

— Сочувствую, — он как-то устало вздыхает, и я замечаю синяки под его глазами. И это не легкая усталость, это отпечаток отсутствия сна примерно дней трех. — Мне вообще-то нужно отвести тебя в одно место и сдать из рук в руки. Одну, без прицепа.

— В какое еще место? — мне не нравятся эти загадки, как и не нравится намерение Лоры быстренько слинять, пока я отвлеклась на парня.

И ладно бы она захотела это сделать вместе с ребенком — так нет, малыш продолжает лежать в своей переноске и забавно сражается своими маленькими ладошками с воздухом.

— Еще один шаг, Лариса, и я позвоню в органы опеки. Ты лишишься сына и сможешь беспрепятственно ездить по своим Парижам, — это было рискованно, но я надеялась на материнский инстинкт, который должен был быть даже в таких безответственных кукушках.

— Ты злобная! — она тут же кидается к ребенку и прижимает люльку к своей груди. Не прогадала я — не слишком заботливая, но все же мать.

— А ты на этих выходных вместо круассанов будешь жевать булки из ближайшего магазина. У себя дома.

Честное слово, она готова разреветься. Губы поджала, ресницами быстро хлопает, только вот ребенка все равно прижимает к себе и даже не думает спихивать Никитку в мои руки.

— Уйди, Лариса, с глаз моих. Я не расскажу об этом представлении Матвею, но это в последний раз. Пос-лед-ний. Советую