– И долго ты отсутствовала? – спросил он наконец после длительной паузы.

Спокойный, бесстрастный вопрос – этого она не ожидала от Паллиадиса, уверенная, что он взорвется, станет вновь обвинять ее во лжи.

– Год. – Элис дрогнула под его холодным взглядом. – Нет… полтора года.

Николас поразмыслил над ее словами.

– На месте твоего брата я бы сломал тебе шею. – Он высвободил свою руку, которую бессознательно сжимала Элис. – Уже поздно. Тебе придется извинить меня. Мне хочется поскорее принять ванну, смыть запах тюрьмы.

Он сделал несколько шагов, снег поскрипывал под ногами.

– Ты знал! – воскликнула Элис.

Он не остановился, проговорив на ходу:

– Да. Вечером, когда пришел, чтобы вернуть тебе серьги, наверху в «Опера». Моя служба безопасности в конце концов вычислила твое подлинное имя.

Она шла за ним, почти не ощущая холодный снег, забивавшийся в ее туфли.

– Браун – фамилия моего отца. Только по условиям треста мне пришлось взять законную фамилию Мелтон, моего отчима.

Она увидела, как Николас пожал плечами.

– Это не имеет значения. – Он продолжал идти вперед. – Это было еще одним сюрпризом того незабываемого вечера.

Они добрались до угла и вышли на освещенную широкую улицу с более оживленным движением. Николас целеустремленно зашагал вперед. Создавалось впечатление, что он находит успокоение, дает выход накопившемуся гневу, находясь в движении.

Элис поняла, что пришло время сообщить ему главное. Она чувствовала себя так, будто прыгает с головокружительной высоты, не надеясь остаться в живых.

– Николас, – окликнула она его. – «Паллиадис-Посейдон» сдает внаем более восьмидесяти процентов своих кораблей «Авиа Эстанке Эрманос», в Панаме.

Он начал переходить через улицу.

– Она принадлежит банку «Сегурос Панама Терсеро». Панамский банк полностью принадлежит корпорации «Делмарвко» в Делавэре.

Николас Паллиадис остановился.

– «Делмарвко инкорпорейтед», – продолжала Элис упавшим голосом, – целиком принадлежит тресту «Хайтауэр» в Сан-Франциско.

Он повернулся к ней лицом, слегка приподняв черные брови. «Как он холоден, – подумала Элис. – О прощении не может быть и речи!»

– Трест «Хайтауэр», – заставила она себя продолжить, – является подразделением нью-йоркского банка «Мелтон».

Время тянулось бесконечно долго, пока он переваривал информацию.

– Ты хочешь сказать, – произнес Николас, хмурясь, – что банк «Мелтон» владеет компанией «Паллиадис-Посейдон»?

Это было даже хуже, чем Элис могла предположить.

– Но тебе ничего не надо предпринимать, – торопливо заговорила она, – ты разве не понимаешь? Банк «Мелтон» имеет дивизионы адвокатов по всему миру. Мы не допустим, чтобы ты попал в тюрьму! Мы делаем это ради нашей корпорации. – Она поморщилась; звучало это не особенно приятно. – Кроме того, я знаю, что ты невиновен. Я верю в тебя! Мы… – Она отвернулась. – Нам только придется придумать что-нибудь с твоим дедом.

Он был мрачен.

– Не желаю, чтобы вы что-то предпринимали в связи с моим дедом. Я в состоянии сам позаботиться о «Паллиадис-Посейдон». Конечно, до тех пор, пока ваши люди не посадят нас под замок.

– Никто не собирается это делать!

– Нет? «Мы не допустим, чтобы ты попал в тюрьму»! – передразнил он. – «Тебе ничего не нужно делать»! «Мы позаботимся о твоем деде»!

– Ты неправильно меня понял! – в голосе Элис прозвучало отчаяние. – Я не имею с банком ничего общего, я ненавижу власть! Все, что я хотела, это заниматься музыкой, но мне было отказано даже в этом. – Голос Элис задрожал от рвущихся наружу гневных слез. – Вечером мне пришлось позвонить брату в Нью-Йорк, чтобы попросить его помочь тебе. Ты знаешь, чего это мне стоило? Когда я сбежала, то поклялась, что лучше умру, чем вновь попрошу его о чем-нибудь!

Паллиадис смотрел на нее с сомнением.

– Ты намереваешься сама управлять «Паллиадис-Посейдон»? Теперь мы контролируем «Джексон Сторм интернэшнл». Вот это был бы ход!

– Я ничего не намереваюсь делать, – в бешенстве проговорила Элис. – Я всего лишь старалась помочь тебе, но ты такой же, как все! Ненавижу тебя. Ненавижу своего брата… ненавижу людей вроде него, вроде тебя… – Она ловила ртом холодный воздух. – Все рушится. Мне даже нельзя иметь любимого! О Боже, – Элис всхлипнула, вытирая глаза рукавом собольего манто, – я была гораздо счастливее, когда ты считал меня бедной!

К удивлению Элис, он взял ее за руку.

– Тише, Элис, это не имеет значения.

– Не говори мне, что это не имеет значения, – крикнула она, вырываясь. – Ты тоже меня ненавидишь!

– Нет, я просто ждал, чтобы ты наконец открыла всю правду. Полностью.

Она повернулась и с удивлением заглянула в знакомое суровое лицо.

– Ты знал?

– О последнем – нет. Но какая, к черту, разница? – Элис увидела, как он усмехнулся, сверкнув в полумраке белыми зубами. – Мой дед ли контролирует меня, или это делает крупнейший в мире банк? Не вижу, чтобы это что-то меняло в моей жизни.

Лакис на «Даймлере» поравнялся с ними и коротко посигналил, приглашая в машину. Николас, нагнувшись, одной рукой открыл дверь лимузина, другой подтолкнул к ней Элис.

Элис не могла отвести глаз от Паллиадиса, стараясь понять выражение его смуглого лица.

– Нико, ты не понимаешь. Мой брат и я – это действительно крупнейший банк в мире!

– Хорошо, значит, я принадлежу тебе. – Он, не особенно церемонясь, подтолкнул Элис в салон на заднее сиденье, затем сам сел в машину, захлопнув за собой дверь. – Трогай, Лакис!

Элис попыталась подняться, но он откинул ее назад на подушки и придержал в таком положении.

– Николас, что ты делаешь? – Она видела лишь его суровый профиль. – Ты не можешь так думать… Как это – никакой разницы? – Элис понимала, что он слишком горд, чтобы принять все как есть.

– Не могу? – Голос его прозвучал очень тихо. – Я только что провел несколько часов в тюремной камере, Элис. Я грязен и страшно устал. Мне нужно устроиться поудобнее. Мне нужно, – мягко произнес он, наклоняясь и снимая с нее промокшие туфли, – снять с тебя влажную одежду.

Элис кончиками пальцев дотронулась до мокрой пряди черных волос у него на лбу.

– Ты приказал Лакису следовать за нами? Ты знал, что все это время он был рядом, за нашими спинами?

– Лакис знает, что делать. – Он скользнул руками вверх по ее чулкам, нащупал край подвязок и дернул их книзу. Элис вздрогнула, и его глаза вспыхнули темным желанием.

– Ты беременна, прекрасная Элис? – прошептал он у ее уха. – С той ночи я часто думал об этом.