друга тяжелее, чем самому вести бой. Он то и дело поглядывал на таймер, то начиная шёпотом отсчитывать секунды, то замирая и вслушиваясь в тишину, хотя знал, что ничего услышать не может. В конце концов он вспомнил, что его пушистый напарник может видеть, что происходит за стенами, и попросил его передать картинку происходящего или хотя бы прокомментировать ход поединка. Однако Рысь его разочаровал, сообщив, что через бронелисты, которыми, собственно, и являлись створки шлюза, видит довольно плохо, иначе бы ему не пришлось лазить по техническим шахтам. На вопрос, а как же он тогда видел бой Егора, тот ответил, что очень плохо. И «смотреть» было очень тяжело.

У Белецкого сложилось мнение, что его четверолапый друг просто увиливает от работы комментатора. Он вздохнул, и приготовился отсчитывать секунды дальше, но тут на пороге шлюза появился Карлаш. Двигался он довольно уверенно, но затянутая герметиком пробоина на левом предплечье говорила о том, что без потерь ему из этой схватки выбраться не удалось. Не успели сослуживцы накинутся на раненного с расспросами, как проявившийся фантом Искина скомандовал ему двигать в лазарет своим ходом по жёлтой линии. Остальных «Косолапов» поспешил успокоить, заявив, что их друг к завтрашнему утру будет «как огурчик».

Труповозка вывезла из тоннеля очередной труп. Оставалась последняя схватка. Ко входу в тоннель на негнущихся ногах подошёл Похмелов, который с момента объявления новости о смертельных поединках стоял ни жив ни мёртв. Не смотря на то, что каждый старался его успокоить и подбодрить, а может, как раз, и благодаря этому, он бледнел с каждой секундой. Если бы это зависело от Белецкого, он бы не стал выпускать человека на смертельный бой в таком состоянии. Но от него, впрочем как и от остальных, ничего не зависело. Поэтому оставалось только надеяться на Бога, Удачу, и химию скафа.

Бывший интендант провёл в тоннеле более двадцати минут. Наконец, внутренние створки шлюза раскрылись и появилась труповозка. Раскрылись наружные створки. На пороге никого не было… Неужели?…

Труповозка в сопровождении всё тех же «Тарантулов» — погрузчиков проскочила в тоннель, и вернулась оттуда, неся на себе тело, упакованное в пробитый в нескольких местах скафандр типа «Сокол».

Егор глянул на телеметрию, высветившуюся над неподвижным телом, и понял, что сейчас видит перед собой не труповозку, а именно медицинский эвакуатор. Похмелов был жив, хоть и без сознания.

— Три дня в лазарете, — прокомментировал ситуацию визуализировавшийся фантом. На этот раз он прислонился к одной из стенок и скрестил на груди руки, — Ну что ж… Поздравляю! — улыбнулся он. Боевое крещение, можно сказать, пройдено… Вообще, сегодня всё прошло не так уж плохо. С нашей стороны — один труп и два средне раненых, включая вашего Похмелова. Раненые встанут в строй через три дня, а убитый проваляется не меньше недели. Ну да ничего, его есть кем заменить. Завтра из лазарета как раз выписывается один из убитых на прошлой неделе…

Последовала немая сцена…

— А чего вы удивляетесь? — в очередной раз подмигнул обалдевшим штрафникам аватар Искина. Мозг не повреждён, лазарет рядом. У нас здесь умирают насовсем очень редко… Одного, помню, три раза убивали… — с мечтательной улыбкой поведал фантом. Егор представил себя на месте трижды убитого, и ему стало как-то неуютно.

— А… Они?… — все прекрасно поняли, о ком спросил Белецкий.

— А они умирают насовсем, — жёстко отрезал ИскИн, приняв образ прапорщика Шелехова, — Мы честно выполняем условия договора. Свобода или смерть!

Воцарилась тишина…

— Так. Всем, участвовавшим сегодня в поединках — снять скафандры, пообедать и отдыхать! Не участвовавшим — оставаться здесь и тренироваться, — распорядился «Шелехов», и растворился в воздухе. Фон Стиглиц с Белецким с радостью потопали выполнять приказ, подкреплённый пожеланиями Ольги и Якова хорошо отдохнуть.

По дороге они разминулись с эвакуатором, уже доставившего раненого в лазарет, и теперь спешившего за последним трупом, чтобы отвезти его в морг.

В столовой бойцов ждал сюрприз — возможность самим выбирать меню, и взять добавку. Добило поражённых бойцов разрешение употребить по сто грамм самой настоящей натуральной русской водки. Употребление спиртных напитков в вооруженных силах Империи, мягко говоря, не приветствовалось. Исключение было сделано только для больших праздников, бывающих не часто, или для большого траура, случающегося ещё реже.

Поразмыслив, Белецкий решил употребить предложенный медпрепарат. Но в количестве пятидесяти грамм.

Несмотря на веселящий напиток, обед прошёл не очень весело. То есть часть штрафников пыталась веселиться, но другая часть подавлено молчала. Лёжа на койке после обеда, Егор глядел в потолок, и думал: А смог бы он сам? Вот так, зная, что всё потеряно, кинуться на вражескую шпагу, чтобы помочь врагу? И не находил ответа…

Когда он поделился своими терзаниями с бароном, тот, спокойный, словно только что убил человека не в первый раз, а в сто первый, пожал плечами, и ответил в том духе, что время покажет… Может быть. Хотя, лучше бы не показывало… И поступок противника Белецкого совсем не означает его жгучего желания помочь врагу. Может, это наоборот, был стыд за проигранный поединок и желание побыстрее покончить с этим позором. Кроме того, фон Стиглиц напомнил Егору, что самоубийство — грех, и помощь врагу — не тот случай, ради которого стоит идти на этот шаг. Егор вслух согласился с бароном, но в душе остался при своём мнении.

Пришедшие вечером усталые Ольга и Яков, увидав находящегося в депрессии Егора, утешили его, что так погано на душе только после первого убитого, а потом пойдёт легче… «Спасибо, обрадовали», — буркнул Егор, и отвернулся к стенке. «Правильно. Поспи… Утро вечера мудренее», — одобрила его действия Ольга и принялась обсуждать с бодрствующими товарищами особенности сегодняшней тренировки.

Действительно, мудрая пословица не подвела. Утром стало полегче. Да и Сашка вернулся из лазарета. Егор за обедом (кстати, выяснилось, что в отличии от наземной учебки, в учебке орбитальной закон «война войной, а обед по расписанию» выполнялся неукоснительно) поделился с другом своими впечатлениями от боя и от противника. Карлаш, противнику которого не пришлось самому бросаться на вражескую шагу, немного подумал, и напомнил другу одну известную старую «молитву»: «Господи, дай мне вместо плохих друзей хороших врагов, а там уж я сам разберусь!».

— Радоваться должен! Победа над достойным врагом во сто крат ценнее, чем над какой-нибудь шантрапой, — заявил другу Сашка, и, помолчав немного, добавил, — А честно говоря, мне этих ребят даже немного жалко. Но — на войне, как на войне. Доел? Пойдём тренироваться дальше, чтобы достойно побеждать достойных врагов. И недостойных тоже… В общем, всех, какие попадутся…