— Я над этим две недели работал.

Маккенна пролистал ее; несколько раз его брови приподнимались.

— Кое-где посадил кофейные пятна, а одну страницу прожег папиросой.

Маккенна тихонько присвистнул:

— Я вижу.

— Здесь заметки Даниэля Санте. Что скажешь?

Маккенна листал страницы.

— И о Монреале, и о спартаковцах. Неплохо. О-о, Сиэтл и Оле Хансон [57]тоже здесь есть. Хорошо, хорошо. И Архангельск… А Версальская конференция?

— Думаешь, я бы такое пропустил?

— Осторожней, — призвал Эдди, не поднимая глаз. — Тайным агентам самоуверенность вредна.

— Я уже столько недель не могу сдвинуться с мертвой точки, Эдди. Откуда у меня самоуверенность? Я смастерил эту книжку, и Бишоп меня заверил, что покажет ее Фраине, хотя и не может ничего обещать.

— Отличная штука. Ей почти веришь.

Дэнни пропустил это замечание мимо ушей и спрятал книжку обратно в карман пальто.

Эдди отщелкнул крышку часов:

— Какое-то время держись подальше от профсоюзных собраний.

— Не могу.

Эдди закрыл часы и убрал их в жилетный кармашек:

— Ах да. Ты же теперь у нас лицо БК.

— Ерунда.

— После твоей встречи с О’Мирой так говорят, можешь не сомневаться. — Он мягко улыбнулся. — Служу в этом управлении почти тридцать лет, а наш милый комиссар, готов поспорить, даже не знает моего имени.

— Да я просто оказался в нужное время в нужном месте, — заметил Дэнни.

— В ненужном месте. — Эдди нахмурился. — Гляди в оба, парень. Потому что кое-кто уже начал приглядывать за тобой. Послушайся совета дядюшки Эдди, осади чуть-чуть назад. Повсюду грядут неизбежные бури. На улицах, в заводских дворах, а теперь и в нашем собственном управлении. Власть… Власть — понятие зыбкое, Дэн. И сейчас — больше чем когда-нибудь прежде. Веди себя тихо, не светись.

— Я уже засветился.

Эдди хлопнул по столу.

Дэнни откинулся в кресле. Он никогда не видел, чтобы Эдди Маккенна прилюдно утрачивал свое обманчивое хладнокровие.

— Если твоя фотография попадет в газеты, после этого обсуждения с комиссаром… с мэром… Ты хоть задумывался, что это будет означать для моего расследования? Я больше не смогу задействовать тебя, потому что Даниэль Санте станет Эйденом Коглином, представителем БК. Мне нужен список адресатов Фраины.

Дэнни смотрел через столик на этого человека, которого знал всю жизнь и в котором теперь открыл нечто новое для себя. Он всегда подозревал, что это таится где-то внутри, но ни разу не видел, чтобы оно прорывалось наружу.

— Зачем тебе эти списки адресатов, Эдди? Мы же ищем доказательства, что разрабатываются планы майского восстания.

— Ищем и то и другое, — ответил Маккенна. — Добудь мне этот список, пока твою физиономию не напечатали во всю первую полосу. Можешь это сделать для своего дядюшки, дружок? — Он поднялся, вышел из кабинки, влез в пальто, бросил на столик несколько монет: — Вроде бы как раз.

— Мы же только пришли, — удивился Дэнни.

Лицо Эдди снова приняло привычное выражение, веселое и ласковое.

— У меня дела в Брайтоне.

— В Брайтоне?

Эдди кивнул:

— На скотобазе. Терпеть не могу это место.

Дэнни проводил его до двери:

— Ты теперь вяжешь коров, Эдди?

— Цветных. Черномазые совсем ополоумели и встречаются после работы, чтобы обсуждать свои права. Не верится, а? Куда это заведет? Не успеешь оглянуться, раскосые начнут арестовывать наше белье, которое мы им отдали в стирку.

Водитель Маккенны подвел к тротуару черный «гудзон».

— Тебя подвезти? — спросил Эдди.

— Я пройдусь.

— Правильно. Заодно и протрезвеешь, — одобрил Маккенна. — Кстати, у тебя нет знакомых по фамилии Финн? — Лицо у Эдди было открытое, беспечное.

Дэнни и на своем лице сохранил такое же выражение.

— В Брайтоне?

Эдди нахмурился:

— Я тебе сказал, что еду в Брайтон охотиться на черных. По-твоему, Финн — подходящее имя для негра?

— Скорее для ирландца.

— Вот именно. Знаешь таких?

— Никого. А что?

— Просто спросил, — ответил Эдди. — Уверен, что не знаешь?

— Я же говорю, Эдди. — Он поднял воротник: ветер был сильный. — Никого такого.

Эдди кивнул и протянул руку к дверце.

— Чем он занимается? — поинтересовался Дэнни.

— А?

— Этот твой Финн, которого ты ищешь, что он делает? — поинтересовался Дэнни.

Маккенна долго смотрел ему в лицо, не говоря ни слова.

— Спокойной ночи, Дэн, — наконец произнес он.

— Спокойной, Эдди.

Машина Эдди укатила по Бикон-стрит, и Дэнни подумал, не позвонить ли Норе из гостиничного вестибюля. Дать ей знать, что Маккенна вынюхивает что-то, касающееся ее жизни. Но потом он представил ее с Коннором, как она держит его за руку, целует его, а может быть, сидит у него на коленях, когда никто в доме не видит, — и решил, что в этом мире Финнов много. А половина из них — или в Ирландии, или в Бостоне. В конце концов, Маккенна мог иметь в виду любого из них. Кого угодно.

Первое, чем Лютеру следовало заняться в доме на Шомат-авеню, это сделать так, чтоб непогода этому строению была нипочем. Получалось, начинать надо с крыши. Сущая шиферная красавица сильно пострадала от ударов судьбы и отсутствия заботы.

Как-то раз, в погожее холодное утречко, Лютер работал на коньке, в воздухе пахло заводским дымом, а небо было ясное и синее-синее. Он собрал обломки шифера, которые пожарники в свое время скинули в желоба баграми, и добавил их к тем, которые подобрал с пола. Ободрал с крыши прогнившую или обгоревшую деревянную обшивку, заменил ее новой, дубовой, и покрыл ее спасенными кусками шифера, а когда те кончились, стал брать шифер, который миссис Жидро как-то исхитрилась добыть у одной кливлендской фирмы. Он начал в субботу, на рассвете, а закончил в воскресенье, уже перед самым вечером. Сидя на крыше, весь скользкий от пота, в такую-то холодину, он вытер лоб и глянул вверх, в чистое небо. Потом стал смотреть на город, который раскинулся вокруг. В воздухе пахло близкими сумерками, хотя никаких зримых признаков их наступления его глаз не улавливал. И надо сказать, мало было запахов, которые бы он вдыхал с бо́льшим удовольствием.