– Элли, приятно вновь увидеться.

Джейкоб быстро согласился выступить для Кэти свидетелем – наилучший вариант, поскольку ее мать или отец никоим образом не могли бы встать на свидетельскую трибуну. В тот день я как раз работала над составлением прямого допроса. Однако еще раньше я планировала порепетировать с ним в Стейт-Колледже, понимая, как трудно ему украдкой пробраться на ферму, не вызывая подозрений Аарона. Но теперь получалось, что Джейкоб играет по своим правилам.

Сара повела его на кухню, чтобы угостить горячим шоколадом – было ли это по-прежнему его любимым лакомством? – и кексом из тех, что она испекла утром. Я заметила и уверена, Джейкоб тоже заметил, что, когда он сел, крещеные члены семьи встали, пусть они радовались примирению, но все же не могли сидеть за одним столом с отлученным от Церкви амишем.

– Почему ты вернулся? – спросила Кэти.

– Время пришло, – ответил Джейкоб. – Во всяком случае, пришло время тебе и маме увидеть меня.

Сара отвела взгляд:

– Твой отец был страшно взбешен, когда узнал, что Кэти навещала тебя. Мы его ослушались, и он огорчается. Дело не в том, что он не хочет тебя видеть или не любит тебя. Он хороший человек, строгий к другим, но более всего строгий к себе. Когда ты принял решение выйти из Церкви, он не винил тебя.

– Что-то не припомню, – фыркнул Джейкоб.

– Это правда. Он винил себя за то, что, будучи твоим отцом, не воспитал в тебе стремление остаться.

– Моя учеба не имела к нему никакого отношения.

– Может быть, для тебя, – сказала Сара. – Но не для твоего папы. – Похлопав Джейкоба по плечу, она не торопилась убрать руку, словно не желая отпускать сына. – Все эти годы он наказывал себя.

– Прогнав меня?

– Отказавшись от единственного, чего желал больше всего, – тихо ответила Сара. – Своего сына.

Резко поднявшись, Джейкоб взглянул на Кэти:

– Хочешь прогуляться?

Она кивнула, обрадовавшись, что выбрали ее. Они почти дошли до задней двери, когда Сара окликнула Джейкоба:

– Останешься ночевать?

Он покачал головой.

– Я не стану подводить тебя, – ласково произнес он. – Но, нравится ему это или нет, мама, я буду приезжать сюда.

Иногда, лежа в кровати в доме Фишеров, я спрашивала себя, смогу ли когда-нибудь вновь привыкнуть к городской жизни. Каково это будет – засыпать под пыхтение автобусов вместо уханья сов? Закрывать глаза в комнате, где не бывает полной темноты благодаря неоновым вывескам и уличным фонарям? Работать в высотном здании, куда не доносится запах клевера и одуванчиков?

В ту ночь луна была желтой, как волчий глаз, который, не мигая, смотрел на меня. Я лежала в кровати, дожидаясь возвращения Кэти после прогулки с Джейкобом. Я рассчитывала немного поговорить с ним о его свидетельских показаниях, однако они с Кэти куда-то пропали и не возвращались. Не было их и в тот час, когда Элам отправился в свой домик, и когда Аарон, вернувшись после вечернего обхода домашнего скота, молча пошел наверх, и даже когда Сара, переходя из комнаты в комнату, выключала на ночь газовые светильники.

Было уже за два часа ночи, когда Кэти наконец проскользнула в комнату.

– Я не сплю, – объявила я. – Так что можешь шуметь.

Кэти на миг перестала снимать фартук, потом кивнула. Из скромности повернувшись ко мне спиной, она сняла платье и повесила его на деревянные плечики, висевшие на стене, потом натянула через голову ночную сорочку.

– Наверное, здорово было пообщаться с Джейкобом?

– Ага, – пробормотала Кэти, вопреки моим ожиданиям не выказавшая никакого энтузиазма.

– Ты в порядке? – Я в тревоге приподнялась на локте.

– Просто устала. – Кэти выдавила из себя улыбку. – Мы немного поговорили о суде, и это меня утомило. – Через секунду она добавила: – Я сказала ему, что ты всем будешь говорить, будто я чокнутая.

Я бы не стала использовать это выражение, но вот вам, пожалуйста.

– Что думает Джейкоб?

– Он сказал, ты хороший адвокат и знаешь, что делаешь.

– Умный мальчик. Что еще он говорил?

– Так, всякое, – пожав плечами, тихо сказала Кэти. – Рассказывал о себе.

Откинувшись назад, я заложила руки за голову:

– Скажи, сегодня он здорово разозлил твоего отца?

Ответа не последовало, и я подумала, что Кэти заснула. Я вздрогнула, когда Кэти проворно выскочила из кровати и задернула шторы.

– Эта луна, – пробормотала она. – Такая яркая, что не уснуть.

Шторы-плиссе в спальне были темно-зеленого цвета с желтоватым отливом, как и все другие шторы в доме. Это одна из особенностей, по которой можно отличить амишский дом от американского, – цвет штор, а еще отсутствие электрических проводов, идущих к дому.

– Почему у вас все шторы зеленые? – спросила я, уверенная в том, что для этого нет объяснения, как и для всякой другой странности в жизни амишей.

Кэти отвернула от меня лицо, голос был хрипловатым. Если бы заданный мной вопрос не был таким приземленным, я подумала бы, что она плачет.

– Потому что, – ответила она, – так было всегда.

У меня вошло в привычку по утрам ограничиваться кофе, поскольку я уверилась, что если не буду следить за собой, то, распрощавшись с Фишерами, вынуждена буду прибегнуть к ангиопластике. Но в день последнего предварительного слушания, когда я спустилась на кухню в сногсшибательном красном костюме, Сара подала мне блюдо с яйцами и беконом, оладьями, тостом и медом. Она даже заставила меня взять добавку. Она кормила меня, как Аарона и Сэмюэла, работавших не покладая рук по многу часов в день.

После минутного раздумья по поводу моих триглицеридов я съела все, что было на тарелке.

Пока я ела, Кэти стояла у раковины и мыла миски и кастрюли, использованные при готовке. На ней было бледно-лиловое платье и ее лучший фартук – воскресное одеяние, – надетое для поездки в суд. Хотя она не должна была присутствовать на слушании, мне хотелось, чтобы судья понял: девушка по-прежнему находится под моей защитой.

Кэти повернулась, чтобы поставить на столешницу вымытую миску, но миска выскользнула у нее из рук.

– Ой! – вскрикнула она, стараясь поймать миску и не дать ей упасть на пол.

По счастью, ей это удалось, и она прижала миску к животу, но от ее резкого движения локтем со столешницы упал кувшин, разлетевшись по полу осколками. На кухонный пол пролился апельсиновый сок.

Взглянув на этот разгром, Кэти расплакалась. Сара мягко пожурила ее на их диалекте, а Кэти опустилась на колени и принялась собирать самые крупные осколки разбитого кувшина. Я положила салфетку на стол и тоже опустилась на пол, чтобы помочь ей.

– Ты нервничаешь.