Вчера Хлебалов побывал у губернатора. Хозяин Ширгородской области принял его радушно. Даже пообещал помочь. В обмен на контрольный пакет Краснянского нефтеперегонного. Хлебалов отговорился тем, что, дескать, это не его предприятие, а Алексея Шелехова. Губернатор иронически улыбнулся. Похоже, он знал, что все имущество покойного Игоря Шелехова уже переведено на Хлебалова. Поулыбался губернатор… А через час после визита Хлебалову позвонили и сказали, что на Курганском металлическом отрубили энергию. Якобы за долги. Притом, что у Курганского никаких долгов перед энергетиками точно не было. Хлебалов взбесился. Лично позвонил «хозяину главного рубильника» и посулил такое, что энергию врубили моментально.

Но все это было временно. Единственной реальной надеждой был Сурьин. Его связи в столице. Если он захочет…

А Лев Никитич Сурьин готовился к свадьбе. После того, как его людей позорно выставили у Речбанка, Лев Никитич, крайне возмущенный, позвонил начальнику ГУВД. Но скандалить не стал: мягко напомнил о прошлых услугах и попросил разобраться. Начальник, сволочь генеральская неблагодарная, моментально сослался на своего зама. Дескать, его инициатива. Но все в рамках закона. Мол, пожелал Речбанк поменять охрану, так как счел ширгородских «вневедомственников» надежнее каких-то там «речников». И правильно сделал: толку от этих «речников» – ноль, а вреда – море. Лезут, понимаешь, в сухопутные дела, мешают, понимаешь, работать. Наверху уже поставлен вопрос о расформировании этой, понимаешь, паразитной структуры.

Но, само собой, на уважаемого господина Сурьина сие не распространяется. И к нему, понимаешь, со всем уважением. Вот и людей его, понимаешь, выпустили, можно сказать, в кратчайший срок. И протоколы задержаний даже не составили…

Сурьин доподлинно знал, что протоколы эти самые были составлены со всей дотошностью: с конкретным описанием изъятых стволов и подробным перечислением правонарушений, допущенных каждым задержанным. Знал, потому что на его денежки эти самые протоколы и выкупались. Но опять промолчал. Ладно, как только Булкина-младшая станет его женой, вопрос с Речбанком решится сам. И сомнительно, чтобы после сегодняшнего этот наглец Вадчиков, или как его там, рискнул выкинуть финт. Зная, что Сурьин его выдерет и высушит.

Значит, нечего и копья ломать. Подмазанная судебная машина прокрутит вопрос наследования за пару дней. Но к охране свадебного мероприятия следует отнестись серьезно. Посему Сурьин, не рискуя положиться только на собственных «безопасников», снова позвонил начальнику ГУВД и попросил помочь. Генерал, разумеется, согласился. Ему самому эксцессы – ни к чему.

– Британец? – раздался в трубке Шелехова знакомый голос.

– Я. Как ты узнала номер?

– Мне помогли. Наш общий знакомый. Ты цел?

– Да. Как моя?..

– Ждет. Если ты не выполнишь того, что обещал, это разобьет ее сердце.

– Скажи ей, что все будет хорошо! – Алексей еще не знал, как ему удастся расстроить свадьбу, но знал, что должен это сделать. Любой ценой.

– А как тот мужчина… Не знаю его имени… Который приходил за тобой?

– Какой мужчина? – удивился Алексей.

– Ну… он не назвался. Такой невысокий, решительный… Который перестрелял охрану, когда вы убегали…

Уж!

– Откуда ты его знаешь? – удивился Шелехов.

– Я же помогала ему! – Надежда явно обиделась. – Он что, ничего не рассказывал?

– Он ничего не мог рассказать, – холодно произнес Алексей. – Его подстрелили. Он вторые сутки в реанимации. Без сознания.

– Ой!.. – Полминуты молчания, потом: – Британец! Я хочу его видеть!

– Ты с ума сошла! – возмутился Шелехов.

– Я хочу его видеть! – непреклонно произнесла Надя. – Ты мне должен, Британец! Не забыл?

– Нет. Но ты рискуешь…

– Я так хочу. И ты отведешь меня к нему.

– А если за тобой следят?

– Это твои проблемы!

– Ладно, – подумав, согласился Алексей. – Я тебе перезвоню. Завтра.

– Сегодня! – возразила Надежда. – И сегодня ты отведешь меня к нему. Как его зовут, кстати?

– У-уж… Тимофей! – вспомнил Шелехов. – Всё. Жди звонка, – и отключился.

– Я сам поднимусь, – сказал Алексей Монаху. – Ты тут пока поскучай.

– Как прикажете! – ответил Монах и подмигнул медсестричке в справочном окошке. – Звони, если чего.

У входа в палату дежурил Сивый. На нем была милицейская форма с эмблемой вневедомственной охраны.

– Как он? – спросил Алексей.

Сивый пожал плечами:

– Дышит.

– Что врачи?

Сивый еще раз пожал плечами. На этот раз молча.

Алексей заглянул в палату.

Лицо Ужа было накрыто маской. Тихонько жужжали насосы, попискивали контролирующие состояния больного приборы. Медсестра, дежурившая у постели Ужа, посмотрела на Алексея и еле заметно покачала головой. Шелехов кивнул и закрыл дверь.

– Бдит? – спросил Сивый.

– Да.

– Правильно. А то одна тут, понимаешь, книжку взялась читать, – сказал Сивый. – Я предупредил. Через полчаса Бессон с Черепом приедут. Подождешь?

– Да. Мне как раз надо с Евгением переговорить.

– Да она с ума сошла! – воскликнул Бессонов, услыхав о том, что племянница Сурьина желает видеть Ужа. – Или дядька ее послал! Никаких! Звони, скажи: пусть забудет! И нас пусть забудет!..

– Нет! – твердо произнес Алексей. – Что Сурьин тут ни при чем, я ручаюсь. А привести ее к Ужу надо. Мы ей должны, или ты забыл?

Некоторое время они глядели друг на друга… Шелехов уступать не собирался.

– Ничего я не забыл, – наконец буркнул Бессонов, смиряясь. – Хотел бы я знать, на хрена ей сдался наш Ужик? И что там такое произошло, что эта великосветская девка жаждет увидеть его в таком (кивок в сторону палаты) антураже. Может, все-таки – Сурьин?

– Нет, – Шелехов покачал головой. – Я ей верю. Но вероятность того, что дядюшка прицепил ей «хвост», довольно велика. И это – на тебе.

– «Хвост» мы обрубим, – отмахнулся Бессонов. – Нет, все-таки мне любопытно: что там такое произошло? Ужик, конечно, любому из нас в деле десять очков вперед даст, даже Ленечке. Но бабам ведь вовсе не это надо. Им бы плечи пошире да лопатник потолще…

– Думаю, ты упрощаешь, Женя, – сказал Шелехов. – Женщины бывают разные, а Надежда – девушка очень непростая.

«И все-таки мне бы самому очень хотелось узнать, что ей надо от нашего Ужа, – подумал Алеша. – Если это, конечно, не просто женская блажь. Что же там произошло, в сурьинском особняке?..»

Внутрь сурьинского особняка Уж проник просто: в пустом мусорном контейнере. В четыре часа утра мусоровоз аккуратно стопорнули по дороге, организовав ДТП на узкой улице. Оставшегося просвета хватало для проезда «легковушек», а вот громоздкому мусоровозу уже не протиснуться, так что шофер, оценив ситуацию, вылез из кабины, закурил сигаретку и с удовольствием наблюдал, как орут друг на друга водители «столкнувшихся» машин. Тем временем Уж, уже экипированный в соответствующий защитный костюм, вскрыл замок, натянул изолирующий противогаз и нырнул внутрь. Череп, оставшийся снаружи, защелкнул замок и слинял. Тем временем водители «столкнувшихся» машин «договорились», освободили дорогу, и мусоровоз спокойно проследовал к месту назначения: сурьинскому особняку, куда он прибыл ровно в четыре тридцать. Как раз в это время сурьинская охрана убирала с территории выпущенных на ночь собак. Мусоровоз проехал на задний двор, поменял полный контейнер на пустой, открыл замок (эту операцию Череп и Сивый, караулившие особняк, наблюдали не единожды) и отбыл восвояси.