Он напитал меня тем, что называл маной, чтобы мне хватило сил помыться самой, носился вокруг, помогая одеться. Сидел рядом и беседовал с бесконечной вереницей разных целителей, лекарей и знахарей.

Принимали мы их в его кабинете на первом этаже. И Динэш зорко следил за всеми этими мужчинами и женщинами. Узнавал, что они думают. Может быть, что-то знают или слышали. Он фактически устраивал им допрос с пристрастием, буквально вытрясая из них чуть ли не души в клятвы, что они бессильно в данном случае. И отпускал их только после того, как убеждался, что лекари действительно ничего сделать не могут, никогда с подобным не сталкивались, а способы справиться с подобным недугом им неведомы. После чего приходил следующий несчастный, который уже начинал по бледному лицу и дрожащим рукам выходящего догадываться о том, что его поджидает.

Динэш, вообще, не мог долго усидеть на месте. Со скоростью ракеты он везде носился. Вот он таскает Василису на руках, попутно умудряясь что-то подписывать. Когда дочка захотела побыть со мной, мужчина ей сказал, что мама сейчас занята, и тут же пулей унёсся с девочкой вдаль. Через минуту вернулся один. Сел за стол, пока меня осматривали, внимательно наблюдал, что-то не глядя записывая на листке.

После обеда он решил меня провести по саду. И эту прогулку можно было назвать скоростной гонкой. За десять минут Динэш, держа меня на руках, пронесся с одного конца сада на другой. Сказал, что нам пора. И мы вернулись в его кабинет.

Очередная вереница целителей закончилась только за пару часов до ужина, в тот момент, когда Динэш отложил последнюю бумагу и поднялся, провожая недовольным взглядом последнего лекаря: пожилую женщину.

Я не была глупой, и пусть бόльшую часть переговоров демон вёл с ними на странном, шипящем языке, который я не понимала, хотя, как уже знала, понимала общий, и слышала, догадывалась, что никто не знает решения вопроса: как меня полностью вылечить. Да, тело вылечить могли. Однако только после того, как яды выйдут сами из тела: жидкости, которые во мне «булькали» им были не знакомы, и все лекари настоятельно рекомендовали Динэшу дождаться, когда тело от них само избавится. Но Дину требовалось полное решение проблемы, полумеры его не устраивали.

Поднявшись с дивана, к которому, казалось, я приросла, подошла к недовольному мужчине и обняла его:

— Главное, что я буду здорова.

— Я хочу, чтобы ты была не просто «здорова», а абсолютно здорова. Как было до всего этого. Да, яды уйдут, тело мы сразу вылечим. Но…

— Я проживу ещё…

— Слишком мало! — заскрежетав зло зубами, Дин при этом нежно и ласково обнял меня.

— Сейчас нет решения, но оно найдется. Может, год…

— Чем дольше… каналы, по которым течёт жизненная сила, разрушены, тем меньше шансов их восстановить, — он глубоко вздохнул, успокаиваясь. — Поэтому нет у нас года. Даже месяца нет.

— Ничего стра…

— А раз никто здесь, в моём мире, не знает ответа, — не дав мне договорить, произнес Динэш непреклонно, с вызовом, — значит, мы отправимся в другой. Ходил слух об одном могущественном маге, что появлялся у нас ещё до моего рождения. Есть и знания, откуда он. Вот туда мы с тобой в первую очередь и отправимся на днях. Там, судя по словам очевидцев, куда более искусно, чем мы, обращаются с магией, да и сама природа силы отличается от нашей…

Как Динэш и обещал, в тот день мы с ним взмыли в небеса!

Закончив со всеми делами, уложив дочку, он взял меня за руку и привел в нашу спальню. Но прежде, чем мы полетали, мужчина устроил целое представление.

«Трагично» вздыхая, Дин усадил меня в кресло. Потом специально максимально медленно под мои округляющиеся глаза и открывающийся рот стянул рубашку.

После, повернувшись спиной, продемонстрировал, как крылья «формируются» под кожей: образовываются сначала небольшие бугры, а затем без разрывов или какой-то крови просто начинают стремительно «вырастать». Пусть прошло в реальном времени не больше секунды, но я успела разглядеть всё. И как только чёрные огромные крылья с легким бархатистым отблеском и острыми наростами на концах с тихим шорохом распахнулись… Я тут же подскочила, желая к ним прикоснуться. Однако не посмела сделать этого без разрешения, боясь, что пораню, кажущуюся тонкой и нежной черную кожу на перепончатых крыльях.

— Не бойся, — ободряюще произнес Дин, немного помахав ими, глядя на меня из-за плеча.

— Я не боюсь… Просто переживаю, что сделаю тебе больно…

— По этому поводу точно не стоит переживать. Возможно, крылья выглядят немного хрупкими, но навредить им, как и мне, крайне сложно.

После этих слов я протянула руку и аккуратно провела ладонью по «кости». Кожа была такая теплая и нежная!

— Красота какая! — выдохнула я и осмелилась провести пальцами по перепонке. Ощутила ровное течение крови в венах. Мягкость… И восторг от всего происходящего. А когда мужчина повернулся ко мне лицом, обнял меня руками и крыльями… Какое-то детское ликование и экстаз. А также чувство полной защищенности от всего плохого.

— Ну что, полетаем? — спросил Дин, и я утвердительно кивнула в ответ.

Стянув с моей головы парик, мужчина подхватил меня на руки. Крепко обнял, подошел к двери, ведущей на балкон, толкнул её плечом. И, сделав всего шаг наружу, легко взмыл в тёмное небо с россыпью бриллиантовых звезд на бархатном полотне.

Конечно, несмотря на крепкие объятия, сначала было страшно. Знать, что до земли сотни метров, а ты летать не можешь… жутковато. Но этот страх длился недолго. Уверенность Дина подобно облаку окутала меня, и я начала наслаждаться полетом. Ощущениями, что он даровал. Свободой… И мне даже показалось, что у меня самой выросли крылья. Я вольна лететь куда хочу и делать что хочу. Все тревоги, страхи и переживания остались далеко, где-то там… А я лечу, расправив крылья, подставляя лицо ветру, трепетным лучам луны и тусклому свету звезд. Просто лечу вперед. С тем, кого люблю. С тем, кто любит и никогда меня не бросит, не обманет, не предаст и вседа будет рядом…

Уже лежа в кровати, уставшая и убаюканная нежными прикосновениями, поцелуями и словами Динэша, закрыв глаза, я вновь взмыла в небеса. Свободная. Живая. Настоящая. И абсолютно убежденная в том, что у меня… у нас всё будет прекрасно.

Следующий день стал для нас ещё более насыщенным событиями, чем предыдущий. Казалось, Динэш раздвоился. Он был везде и всюду. Всё успевал. Одновременно он проносился по коридору с дочкой под мышкой, которая хохотала и что-то ему рассказывала, говорил со мной, с мужчиной-демоном, его секретарем, который умудрялся за ним поспевать и ещё что-то записывать. Пока я играла с дочкой в ее комнате, Дин сидел, скрючившись, за детским столиком на крохотном, особенно для него, стульчике и, внимательно изучая каждый листок из кипы бумаг перед ним, что-то сжигал, что-то подписывал.