Он выпал из жизненной колеи. Поиски метанойи закончились поражением, и он с головой погрузился во мрак разверзшейся внутри него бездны. (Ему так нравилось думать: внутри меня бездна!)

Теперь он очень хорошо понимал, почему оставил нормальную безопасную жизнь, почему ввязался в эту авантюру. Безопасность была единственной причиной, по которой он оставался заключенным в тюрьму принадлежащего ему имущества. Он хотел не просто оторваться от домов и вещей, кресельных гарнитуров, диванов, обеденных столов, сервировочных приборов, серебра и хрусталя, он поставил перед собой задачу спастись от опасности совершенно другого свойства. Какая это была опасность? Он сам! Заведенный порядок мешает человеку быть самим собой. Вот он и захотел выбраться из этого круга, как из брони.

Он думал о влиянии, которое оказала на все происходящее Мерьем. Он не знал, куда плывет, однако понимал, что с каждой секундой все больше удаляется от девушки.

Это и огорчало, и радовало его.

Он не задумывался над тем, куда прибьет его парусник, закончится ли его путешествие на одном из греческих островов, на вершине острой скалы, или его снова выбросит ветром к турецким берегам? Он не знал и не хотел знать. По крайней мере, возможность столкнуться с другим судном крайне низка. Это было практически невозможно. Потому что никто не сможет приблизиться, изменив свой путь, к паруснику, совершающему столь дикие маневры.

Среди личностей с раздробленным и фрагментарным мышлением ему нравился Мартин Иден. Ирфан постарался вспомнить, почему Джек Лондон задумал утопить этого трагического героя в море. Это означало, что разум героя отказался от многих вещей, и Мартину, связанному с жизнью лишь силой привычки, уже нечего было терять.

Ему даже в голову не приходило сейчас выплюнуть свои окровавленные зубы из разбитого кулаком рта. Он думал только о том, насколько необычный человек Мерьем. Он вспоминал, как она медленно менялась после того радостного дня, когда он выбросил ее платок в море, – словно вода, как неумолимо переходила она в иное человеческое состояние…

Профессора удивляло, что она необычайно быстро усваивала все, связанное с мореходством. Голова у нее работала гораздо быстрей, чем у Джемаля, и соображала она лучше. У того не было способности сопоставлять известные вещи и делать из них выводы. Когда Профессор подавал команду, Джемаль еще тормозил, а Мерьем уже была тут как тут – вытаскивает канаты или цепляет их к мачте, со скоростью воробья бросается к кранцам… Джемаль еще сильнее супился и смотрел на Мерьем и Профессора враждебно, он не знал, как себя вести, и поэтому его переполняла злость на девчонку.

Однажды, увидев плывущее по воде большое бревно, Мерьем предупредила их криком, проявив удивительную сообразительность. Иногда из грузовозов, перевозящих дрова, в море опрокидываются бревна, и если, не заметив, подойти к ним, то может произойти катастрофа. Если судно ударится о такую колоду, то непременно получит пробоину, может даже и затонуть. Не стоящая ни секунды на месте, бывшая всегда начеку Мерьем острым взглядом заметила приближающуюся опасность, и Профессор с Джемалем успели повернуть штурвал. Проплывая рядом с огромным бревном, Профессор содрогнулся. Он не говорил ей раньше о том, что существует такая опасность, врожденная интуиция Мерьем спасла их от беды.

Скоро пришла пора объяснить им, что нужно делать, когда судно входит в бухту, каким образом его пришвартовывать. Иногда, когда Профессор говорил: надо бросить якорь здесь и привязать судно к вон тому дереву, Мерьем возражала:

– В прошлый раз поднявшийся после обеда ветер нас очень сильно раскачивал, этой ночью такое тоже может случиться, поэтому давайте-ка лучше вот так закрепим.

Профессор оставался стоять с разинутым ртом: в действительности сказанное девушкой не было верным, однако она была так смела, что не боялась высказывать свои соображения.

«Сохрани тебя Господь, – думал он, улыбаясь. – Неужели это та забитая девушка, укутанная в платок, которую я увидел в первый раз?»

Поняв, что у Мерьем были трудности с образованием, он стал давать ей уроки чтения и письма. Девушка получала большое удовольствие, читая по слогам газету. Ей очень нравилось читать. Как-то раз, пытаясь прочесть слово «Иншаллах» – «Если пожелает Аллах», как только она повторила написанные вместе слоги «Ин» и «шал», тут же, не дожидаясь окончания слова, произнесла: «Иншаллах. Я это очень хорошо знаю».

От детских историй Мерьем даже унылое лицо Джемаля расплывалось в улыбке.

Однажды, прибираясь на судне, Мерьем увидела в каюте Профессора картину Магритта и ошарашила его вопросом: «Это улетевшие по воздуху армяне?» Хоть сорок лет думай, но ему не пришло бы в голову, что люди в фетровых шляпах на картине «Голконда» – армяне.

Как же интересно работает голова этой девушки! Но после своих слов Мерьем покраснела и пояснила:

– У нас там однажды поднялся сильный ветер, и все армяне улетели на небеса. Увидев летящих по воздуху мужчин, я подумала, что это – они.

Неграмотная девушка с головой, заполненной фантазиями и предрассудками, необычайно быстро училась тут же применять свои знания на практике. Через две недели после того, как Мерьем поднялась на борт яхты, она настолько изменилась, что от прежнего состояния почти не осталось следа.

Внешний вид ее тоже претерпел перемены. Профессор избавил Джемаля с Мерьем от их комичной одежды: взяв с собой девушку, он совершил кое-какие покупки в портовом рынке Бодрума.

Сначала Мерьем стеснялась показываться в своей фланелевой юбке и черных резиновых сандалиях в гавани Бодрума среди людей в пляжных костюмах, однако, поддавшись настойчивым уговорам Профессора, она, не поднимая головы, красная от стыда, зашла с ним в один из роскошных магазинов.

Под удивленными взглядами продавцов Профессор выбрал для Мерьем хлопковые футболки, белые брюки, джинсовые шорты, купальник и кроссовки «найк». Потом, вручив ей все это, заставил надеть в примерочной кабинке. Мерьем, не решившись на шорты, надела белые брюки, розовую футболку и светящиеся «найки», и, когда вышла, у Профессора чуть сердце не остановилось от восторга. Какая утонченная девушка! И грудь, не видная ранее под широкой одеждой, в розовой футболке округлилась как два маленьких персика…

От стыда Мерьем никому не могла посмотреть в лицо, опустив глаза вниз, вся красная, она не знала, куда деть руки.

Хорошо хоть, Профессор купил ей на выходе из магазина рей-бены, и Мерьем смогла осмотреться вокруг. Двигаясь между роскошными портовыми магазинами, она время от времени исподтишка бросала растерянный взгляд на витрины, отыскивая в них свое отражение. И вдруг понимала, что эта ну очень привлекательная девушка – и есть она! За это Мерьем чувствовала большую благодарность к Профессору, который накануне к тому же и от платка ее спас…

В ее жизни начали происходить чудеса. Одним из источников которых был этот человек. Может, это и не человек вовсе, а Святой пророк Илья, который изменил свое обличье и приплыл к ним в виде моряка? Разве не говорили и няня, и тетя: «Пока рабу божьему не придется туго, Святой пророк Илья не поспешит на помощь!» И вот, когда ей совсем стало невмоготу, в самый безнадежный момент, святой Пророк протянул свою сострадательную и милостивую руку. Немного позже она откроется Профессору и будет долго-долго объяснять эти свои фантазии…