— Василиса здесь все знает, — попыталась я остановить взволнованного отца.

— А я знаю своего сына. Он, когда оборачивается, и не видит никого знакомого, начинает реветь.

Но рева мы не слышали. Но я согласилась пробежаться до поворота. И… Я схватила его за руку:

— Это безопасно. Мы даже на великах по нему гоняли в детстве.

Мостик, на железных тросах, качался под упругими шажками детей. Василиса шла первой и за руку тащила за собой Глеба, а он то и дело останавливался, хватаясь ручками за железную планку перил, но потом после звонкого окрика моей племянницы снова делал пару нерешительных шажков.

— У вас все бабы в семье такие?

Это он серьезно сейчас спрашивал или как? Я отвечать не стала, да и не смогла бы… Со словами "Я лучше не буду на это смотреть" Виктор повернулся ко мне за поцелуем, и сейчас, как никогда, я радовалась, что на губах нет помады… Но на них не осталось и живого места, когда мы услышали с того берега крик Василисы. Она еще и махала нам руками — безответственные взрослые…

— Одним глазом я все-таки следил, — явно соврал Виктор. Мои глаза точно были закрыты. — Зови их обратно.

— Они, кажется, зовут нас к себе.

Я сделала шаг к мостику, но Виктор меня остановил.

— Я не пойду по нему.

Я медленно повернулась к Веселкину:

— Ты что, серьезно боишься? — Он кивнул. — Ни разу не ходил по висячке? Пошли, я тоже буду держать тебя за руку.

— Сходи за детьми, а я вас здесь подожду. У меня с равновесием не очень.

— Ладно трусить-то! Перед сыном не стыдно, а? Ну давай же… Сделай со мной что-то в первый раз, ну…

— С тобой я в первый раз собираюсь пойти в ЗАГС, а на мост не пойду. Не уговаривай.

— Витя…

Я не сводила с него взгляда, а он смотрел на ту сторону реки, где стояли дети.

— Не надо брать меня на слабо. Мне слабо, я тебе честно признался.

— Дай мне руку и закрой глаза…

— Ира, прекрати этот детский сад!

— А я не выйду замуж за мужика, который не может пройти по висячему мостику!

Виктор тряхнул головой.

— Знаешь, этот мужик умеет делать много чего другого…

— Например, хамить девушкам по телефону…

— Только по-субботам.

— Ну да, конечно…

— Ты и Кострова не считаетесь. Это от переизбытка любви… — Он вырвал руку и легонько толкнул меня в спину: — Ира, иди к детям, пожалуйста!

Я не двигалась.

— А если бы меня здесь не было?

— Ну ты здесь есть! Без тебя я бы и не оказался здесь… Ну чего тебе надо?! Я бы вплавь тогда. Хочешь?

И Виктор почти скинул пиджак.

— Тут брод, пиджак не замочишь. Здесь танки переплавляли на другой берег. Ну?

— Кто кого переупрямит, да?

— Пошли?

Я схватила его за руку, и в этот раз он не вырвал руки.

Всю дорогу в город мы молчали. Мы слушали. И порой помогали Глебу сосчитать, сколько у него теперь сестер — какой тонкий расчет. Господин Веселкин, я не перестаю вами восхищаться! Ну разве я смогу теперь лишить ребенка такой многочисленной семейки?! А вот меня моей, кажется, уже лишили.

Лица провожающих носили похоронный отпечаток. Ничего… Что там говорила Людмила Михайловна? Семья невесту как бы хоронила, выгоняла из рода и родства почти не помнила? Отлично! Невеста на свадьбе ревет? Я, честно, еле сдерживаюсь! Мужчина женится только ради наследника? Ну так оно и есть! Боже, мне надо было в школе лучше историю учить! С женским уклоном. Тогда бы я не чувствовала никакого дискомфорта в данной ситуации. А сейчас я с трудом удерживала одно место вжатым в кожаное кресло, то и дело поглядывая на встроенный в панель экран, проверяя, сколько там еще минут до дома. Чьего, только вопрос? Похоже, уже не моего…

— Ну не мать твою!

Виктор уже перегородил выезд соседскому жигуленку, и я отстегнулась. Он смотрел назад: глаза Глеба были закрыты, а минуту назад мы, кажется, с ним разговаривали… О чем, уже не помню. Я не закрывала рот лишь для того, чтобы, не приведи Господь, Веселкин не ляпнул что-нибудь такого, чего я уже не расхлебаю.

— Ночуем в машине?

Лицо говорило о том, что его владелец не шутит. Только местоимение "мы" пусть заменит на "я". Это ты ночуешь в машине, а у меня в квартире кот. Но вслух я сказала лишь то, что его предложение неправильное.

Виктор тут же попросил меня взять из багажника сумку, а сам попытался переложить ребенка на плечи. Увы, спящим мы донесли Глеба лишь до дверей квартиры, где он разревелся в голос под аккомпанемент противного эха. Укачивать было глупо: не спать же в одежде, чумазым и, возможно даже голодным… Я предложила засунуть его по душ. Не холодный, правда, а теплый. Собственно это мы и собирались сделать по приезду — вымыть трубочиста, грядкокопателя, тюльпанообрывателя… Уезжать с дачи Глеб не хотел совсем. Это все остальные хотели, чтобы мы наконец свалили.

— Разбери диван! — я хотела говорить тихо, но пришлось перекрикивать плач. — Нет, сначала душ настрой!

Я спешно стягивала с ребенка курточку, кроссовки, свитер, футболку, штаны… Голенького подхватила на руки и, не рассчитав веса пятилетки, с трудом разминулась с Виктором в дверях ванной комнаты.

Вода подействовала не сразу. К всхлипываниям, воплям протеста и крикам, что он хочет к маме, добавилось еще и отфыркивание от струй воды. Вода вообще не успокаивала, а только будоражила ребенка еще больше. Если бы Виктор вернулся из комнаты и вырвал ребенка из моих неумелых рук, я бы не удивилась, не расстроилась, а скорее обрадовалась. Но вместо него явился Чихуня, поднялся на задние лапы на край ванны и начал тянуть под душ правую лапу. Глеб замер, а потом принялся смеяться, пусть пока еще сквозь слезы. Кот раздухарился и начал лупить по струе сильнее, наблюдая за реакцией ребенка, точно опытный циркач. Я уже сама улыбалась, и Виктор застыл на пороге, чтобы не спугнуть своего хвостатого тезку.

Я не стала терять времени и осторожно намылила малышу голову, стараясь не уронить ни капли пены на лоб. Избежать шампуневой экзекуции не представлялось возможным: Глеб умудрился обсыпаться землей. Наконец я сумела отогнать кота от воды и завернула ребенка в махровое полотенце.

— Хочешь молока? — предложила я, растирая купальщика насухо.

— С "барни"? — спросил тот про детский бисквит. Небось, хотел с шоколадной начинкой.

— Нет, но у меня есть печенье… Чихуня его очень любит. Но он добрый кот, поделится с тобой…

Глеб посмотрел на кота, который сидел на пороге у ног его отца. Что оба Чихуни думали по поводу моего предложения, не знаю. Но Глеб на него согласился. Я снова собралась с силами и подсадила ребенка, закрученного в полотенце, себе на бедро. У меня, конечно, имелся опыт по тасканию детей и не только Арининых, но мальчик, на вид такой же щуплый, как и его папа, весил дай боже! И я рада была ссадить его с себя на стул. Он болтал ногами и те, к счастью, не доставали до холодной плитки.