Тайные общества, активные во время многих династических революций, были объявлены маньчжурами незаконными в 1818 г., но закон осуществлялся довольно вяло. Секта, известная как «Восемь триграмм» («Багуа цзяо»), оставалась активной с 1770 г. Одним из ее вероятных ответвлений, впервые упомянутых в официальных меморандумах около 1896 г., было Ихэцюань («Кулак во имя справедливости и мира»), или «боксеры». Их ритуалы, основанные на даоистской магии, производили впечатление на простой народ. После оргий, во время которых они пили настойки или массировали себя[282], они заявляли, что становились неуязвимыми для пуль. Используя скрытые спички, они также демонстрировали, что «огонь сойдет с кончиков их мечей».

Встав на позицию «антииностранного» национализма, «боксеры» скоро обрели сторонников при дворе: Ли, главный евнух, который добился для них расположения Цыси; принц Чун, отец ребенка — наследника трона, который имел зуб против иностранных дипломатов за якобы нанесенное оскорбление его официальному достоинству; принц Чуань, самый ярый ксенофоб в императорском клане, позднее командующий «боксерской» армией в Пекине. Некоторые были честными патриотами — такие как Кан, реформировавший налоговую структуру, и Ли Пингхэн, который мог похвастаться тем, что, будучи губернатором 25 лет, не присвоил себе ни кусочка еды и никогда не рекомендовал какого-либо родственника.

Оппозицию «боксерам» возглавляли реалисты, которые видели, что магия не победит империалистическую коалицию. Цзун Лу использовал против них свое влияние, теперь сильное как никогда, как это сделал в 1899 г. шаньдунский губернатор Юань Шикай.[283] Почти все китайские лидеры соблюдали осторожность, и на юге рассматривали восстание «боксеров» как борьбу между двумя в равной степени нежелательными группами иностранцев — маньчжурами и европейцами.

Во многих северных и маньчжурских районах, особенно в столичной провинции Чжили, «боксерские» группы стали представлять собой полуофициальную власть. Цыси издала ряд двусмысленных декретов, восхваляя эти вооруженные банды, так как те «занимались защитой своих деревень», и приказывала уничтожать только «бандитов». Судьи учли намек и ничего не делали.

Насилие часто совершалось в тех местах, где проходили новые внутренние пароходные маршруты и железные дороги. В числе первых убитых иностранцев были инженеры, нападение на которых было совершено к югу от Пекина в мае 1900 г. В том же месяце всеобщему преследованию подверглись перешедшие в христианство китайцы, и армия фанатичных мусульман из Каньсу во главе с генералом Тун Фу приблизилась к Пекину. В начале июня 400 западных морских пехотинцев и армейских солдат вступили в столицу, чтобы защитить дипломатический корпус в окруженных стеной дипломатических представительствах в 300 ярдах (274 м) от Запретного города. Через неделю «боксеры» взяли под контроль остальную часть Пекина. Некоторые церкви и собственность европейцев также подверглись нападениям. 11 июня «боксеры» убили секретаря японского посольства Сугияму и спустя девять дней германского посла барона Кеттелера.

Правительство не предпринимало никаких действий, пока военные корабли не начали бомбардировку фортов Дагу. 21 июня после бурного заседания Великого совета последовало объявление войны.[284] В южных провинциях оно было игнорировано на том основании, что объявление войны не было санкционировано императором. Таким образом, китайский флот не предпринимал никаких действий к югу от залива Чжили, и миссионеры в долине Янцзы лишь в незначительной мере подверглись преследованиям.

Официальная война практически ограничивалась осадой дипломатических представительств и снятием ее объединенной армией западных союзников. Осада продолжалась (при трех паузах перемирия) в течение восьми недель. Она никогда не велась интенсивно. Цыси приостанавливала военные действия, когда она участвовала в пикнике или заканчивала писать картину акварелью. 16 июля она послала осажденным 12 возов свежей провизии. Атаковавшие силы состояли из нерегулярных частей «боксеров», отличавшихся только красными повязками на руке, и войск из Каньсу. В имперском арсенале была артиллерия, которая легко смогла бы разрушить оборонительные сооружения, но которую Цзун Лу отказался применить. Мудрый старый генерал понял, что взятие дипломатических представительств могло бы привести к падению империи.

4 августа 18-тысячная армия союзников начала движение из Тяньцзиня. В нее были включены части шести государств, хотя почти половину армии составляли японцы. Германские и русские контингенты должны были еще подойти. Спустя десять дней первый флаг союзников (американский) был водружен на стенах Пекина, через несколько часов после того, как Цыси, Гуансюй и небольшой эскорт, переодетые в деревенскую одежду и передвигавшиеся на повозках, отправились на запад. 40 лет до этого Цыси, тогда неизвестная наложница, сопровождала императора в изгнание. Развитие событий совершило полный цикл.

Вдовствующая императрица вынуждена была расценивать свою поддержку «боксеров» как «одну ошибку» своей жизни. Еще большую низость она продемонстрировала, жестоко поступив с теми, кто не разделял ее ошибку. Она казнила пять своих высокопоставленных советников, двух старших секретарей, которые осмелились изменить слово «убивать» в ее эдикте против иностранцев на «защищать». Вероятно, 40 тысяч китайских христиан погибли в ее «вспышке безумия в середине лета». Награда за каждую голову, о которой в надлежащем порядке объявило правительство, была выплачена: было убито несколько сот миссионеров — 178 только в провинции Шаньси — и равное число иностранных солдат или охранников дипломатических представительств.

Союзники разделили Пекин на оккупационные зоны, как в Берлине в 1945 г. Немецкие войска играли ведущую роль в унижении Китая. Кайзер напутствовал их в Бремене, чтобы они превзошли древних гуннов.[285] Три четверти карательных экспедиций, посланных в провинции, были укомплектованы исключительно немцами. За столом переговоров берлинские дипломаты, акцентируя внимание на смерти Кеттелера, требовали максимальной контрибуции и самых суровых условий мира.