– Где Гардан? Ты его видел? Отвечай, Фернан!

– Да где-то здесь. Чего ты так бесишься? Я его сейчас поищу.

Они вместе бросились в разные стороны. Вскоре Фернан отыскал Пьера.

– Пьер, несчастье.

– Что с Гарданом? Убили?

– С ним все хорошо, Пьер. Но вот Лю… Она сильно поранена. Пошли, я проведу.

Они помчались на корму, где увидели Гардана, сидящего на палубе, а у него головой на коленях лежала Лю. Лицо белое, глаза полузакрыты. Рот судорожно хватал воздух.

Пьер оглядел ее. Увидел живот, весь разодранный страшным ударом сабли или криса. Внутренности синели в страшной ране. Пьер отвернулся, его тут же стало рвать. Он содрогался в конвульсиях и не заметил, как кто-то отвел его к борту. Там его окатили забортной водой. Он немного очнулся, и вдруг слезы ручьем полились из его глаз.

Он охватил голову руками и рыдал, как давно, в детстве, и не мог остановиться. Его тело так сильно сотрясалось, что матросы с изумлением поглядывали на него и удивлялись.

Кто-то положил ему руку на плечо. Он не оглянулся, но узнал голос:

– Пьер, успокойся хоть немного. Ей ничем помочь нельзя. Она умрет, а тебе надо жить. Ты же мужчина, Пьер, – это говорил адмирал, и Пьер вдруг бросился к нему на грудь, и рыдания с новой силой обрушились на юношу. Он никак не мог успокоить свои слезы. А капитан сказал:

– Плачь, Пьер, плачь. Это поможет.

Адмирал успокаивал друга, укачивал, как ребенка, и никто не смеялся и не осуждал ни Пьера, ни адмирала. Они так и сидели, обнявшись, не в силах разнять свои объятия.

А сражение уже затихало. Гром пушек почти полностью прекратился. Лишь жар от пылающих судов пиратов опалял лица, да вопли раненых раздавались со всех сторон. Победа была полной. Как потом выяснилось, лишь одному кораблю пиратов удалось вырваться в море, но за ним уже бросились вдогонку два быстроходных судна флотилии. Была надежда, что и этот пират найдет свою могилу на дне моря.

Бухта представляла печальное зрелище. Два десятка судов пылали и медленно тонули в водах, которые почти полностью были заполнены обломками рангоута, обрывками снастей, плавающими людьми.

Гнездо пиратов было полностью уничтожено. Еще около десятка судов были пленены и теперь очищались от трупов и крови. Обломки летели за борт, а голоса победителей оглашали бухту победными воплями.

Пьер наконец успокоился. Адмирал оставил его, уйдя заниматься своими делами. Кругом сновали матросы, но бирманцы уже покинули борт «Волка» – адмирал отдал его нашим друзьям.

Гардан баюкал мертвое тело Лю, но глаза его были сухи. Пьер с опаской подошел и сел рядом. Они долго молчали, не обращая внимания на окружающее. Каждый был погружен в свои невеселые мысли.

– Гарданка, как мне тяжело, – наконец молвил Пьер, обнимая друга. – Я едва заставил себя успокоиться. Спасибо капитану. Он облегчил мою душу. – Он помолчал малость, потом спросил: – Лю сказала тебе что-нибудь?

– Сказала, Петя. Она просила обеспечить ее семью, найти ее в Малакке.

– И все?

– Сказала, что любит меня… Сказала, и душа ее отлетела. Теперь она на пути в рай. Это она заслужила.

Пьер тяжело вздохнул. Друзья молчали, к ним подошел Фернан и осторожно разнял руки Гардана, потом сказал тихо, душевно:

– Гардан, дорогой! Дай приготовить ее к погребению. Она того заслужила своей отвагой и преданностью.

– Да, конечно, Фернан, – ответил Гардан, но было видно, что он слабо понимает происхдящее.

Фернан отнес легкое тело девушки на корму. Там ее обмыли, нарядили в праздничные одежды, привязали к широкой доске с ядром в ногах и, под мушкетный салют всех собравшихся матросов, осторожно опустили в море.

Гардан же безучастно продолжал сидеть еще с полчаса. Потом, вдруг очнувшись от забытья, он поднялся, горящими глазами оглядел палубу, у мачты увидел группку пленных пиратов и направился прямо к ним. Те издали заметили его решительные шаги и втянули головы в плечи. Все они были ранены, многие не могли стоять.

Гардан остановился перед ними и внимательно стал всматриваться в забрызганные кровью и грязью лица. Их было шесть человек, смотрящих с ужасом в спокойное решительное лицо. Оно уже не выглядело юношеским. Это было лицо воина, мужа, мстителя.

– Да тут Ю с ними вместе! – воскликнул Гардан, увидев китайца, лежащего на палубе с ранами на голове и бедре. Он был без памяти и не мог видеть Гардана. – Ха! Ив, дружище, привет! Вот кого мне все это время недоставало! А ты, дорогой, ранен? Бедный мой Ив!

Подошли Пьер с Фернаном. Пьер спросил:

– Что ты собираешься с ними делать, Гардан? – Не дождавшись ответа, продолжал, увидев лежащего Ю: – Гляди-ка, Фернан, Ю здесь. Надо его привести в чувства и сообщить адмиралу.

– Ты прав, Пьер. Займись им, а я побегу к адмиралу, а то его корабль может отойти.

– Зачем ты трогаешь этого косоглазого ублюдка? – спросил мало что понимающий Гардан. – Я сам им займусь чуть погодя.

– Не дури, Гардан, Ю наш лучший друг, и я не позволю издеваться над ним. Надо его выходить, обмыть раны и лекаря позвать. Так что на него не рассчитывай. Займись другими.

Гардан скривился недовольно, но возражать не стал. Пьер с Фернаном отнесли Ю на корму, там им занялся лекарь. Фернан сказал:

– Адмирал очень обрадовался известию, что Ю жив. Обещал скоро прийти. Это все-таки здорово, когда возвращаются друзья, правда, Пьер?

– Еще бы, Фернан! Особенно в нашем положении. Я тоже рад.

Гардан же продолжал осматривать пленных, наслаждаясь их ужасом. Но он был несколько недоволен. Из старых волков он видел лишь Ива. Тот был ранен в руку и бок, не считая мелких травм, на которые сейчас нечего было обращать внимание. Ив был в сознании и мог сидеть. Гардан подозвал двух малайцев и распорядился:

– Всех, кроме этого, – он указал на Ива, – повесить за ноги, и пусть висят, пока не подохнут. Этого же оставить мне, я сам с ним поиграю.

Оставшись наедине с Ивом, который в ужасе выкатывал глаза и молил прибить поскорее, Гардан ответил:

– Ив, ты же знаешь, что это тебе не пройдет. Неужели ты надеешься, что я прощу тебе твои злодеяния? И не надейся, дорогой. Куда, ты говоришь, тебя ранили? Ах, в руку и бок! Отлично, сейчас мы поглядим, как опасны и тяжелы твои раны. – С этими словами Гардан поднял кинжал и стал ковыряться им в ране на руке Ива.

Тот закричал, стал извиваться, кровь опять заструилась из подсохшей немного раны, а Гардан продолжал делать вид, что исследует рану, вороша в кровавых сгустках острие кинжала. Наконец Ив потерял сознание, и Гардан прекратил пытку. Он стер рукой пот с лица и привалился на минуту к мачте.

Потом, облив Ива водой, приведя его в чувство, Гардан спросил: