– Цифры, которые называл господин Паукер, никак не могут соответствовать действительности. Я наблюдал много случаев прижигания в госпиталях и убедился в том, что швы на ранах расходятся, раны плохо и с трудом заживают, дурно пахнут из-за образования ожоговых некрозов и долгое время гноятся, а процесс стягивания замедляется. Особенно тяжкие последствия возникают в результате прижигания легочных ран. С трудом закрытые ранения груди вновь открываются, уважаемые господа, снова наступает коллапс легких, и из-за этого в семи случаях мы потеряли двух человек. И еще одно: из-за того, что этот метод очень болезненный, требуется глубокий наркоз. Фронтовые хирурги, которым господин Паукер навязывал свой метод, были вынуждены использовать хлороформ, поскольку общего наркоза оказалось недостаточно. Я думаю, все вы знаете, какую опасность для сердца представляет хлороформ!

Далее господин Паукер утверждал, что, применяя прижигание, можно предотвратить даже газовую гангрену и снизить уровень смертности. Это тоже ни в коей мере не соответствует фактам! Мы обследовали целый ряд случаев, когда после прижигания у раненых развивалась тяжелая форма газовой гангрены, что вело к повторной операции, а зачастую к ампутации. В одном случае даже возникло двойное заражение: столбняком и газовой гангреной.

Уважаемые господа! На основании этих фактов я выступаю категорически против метода прижигания, особенно против прижигания ран груди при сквозном ранении легких. В интересах раненых запрет господина инспектора должен остаться в силе!

Я возвышаю голос:

– Надеюсь, господа, что отныне этот запрет будет невозможно нарушить!

По удивленным взглядам я вижу, что последнее замечание попало в цель. Затем продолжаю:

– К моему глубокому сожалению, несколько дней назад, то есть уже после официального запрета инспекции медицинской службы, в одном из военных госпиталей мы снова обнаружили четыре случая прижигания. Это, несомненно, означает, что господин Паукер нарушил запрет. И это самое важное, что я хотел вам сообщить.

Все с недоумением воззрились на Паукера. В зале физически ощущается растущее напряжение. Слышатся возбужденный шепот, шелест и ропот. Чувствуется, что все поражены и ошеломлены. Лицо советника инспекции, обращенное ко мне, совершенно неподвижно. Лишь по его губам пробегает легкая удовлетворенная улыбка. Выстрел грянул. Советник требует тишины и вызывает профессора Карелиса.

Карелис, не вставая с места, очень спокойно, с невозмутимым видом, докладывает, что господин инспектор поручил ему провести опыты на животных. В общей сложности было поставлено четыреста экспериментов. Искусственные раны специально инфицировались, а затем подвергались прижиганию. Были проведены бактериологические и гистологические исследования. Результат полностью отрицательный. Прижигание не приносит никакой пользы, а напротив – причиняет дополнительный вред.

После профессора Карелиса свое мнение высказывают другие специалисты, например профессор Гулеке из Йены. Он также категорически отвергает прижигание, ни о каких преимуществах этого метода не может быть и речи. Поскольку Зауэрбрух немногословно, но очень четко тоже высказывается против прижигания ран, то обсуждение на этом и заканчивается.

Ученый совет уполномочивает председателя сообщить господину инспектору, что все, разумеется, кроме Паукера, высказались за то, чтобы оставить строгий запрет в силе.

Господин Паукер может быть свободен. Он поднимается, раскланивается, звенит шпорами и удаляется.

Как отличается мое возвращение на фронт от январского путешествия, полного лишений и нужды! Пробуждаясь и сбрасывая с себя ледяные и снежные покрывала, земля облачается в нежно-зеленый наряд, являя свои чудеса. На улице так тепло, что можно распахнуть окна настежь. Соловьи и дрозды заливаются без умолку, самые разные птицы распевают свои песни на все лады. Война грохочет где-то далеко; тем отчетливее ощущается тепло земли и прелесть нетронутых просторов первозданной природы.

Незадолго до прибытия в Порхов я случайно оказался у открытого окна: просто стою и ни о чем не думаю. Вдруг на опушке появляются два огромных лося. Рысью они перебегают с одной стороны леса на другую через узкую прогалину – удивительное зрелище! Древние животные охвачены беспокойством и, озираясь по сторонам, стремительно уносятся прочь.

Весна посетила и наш городок на Шел они. На березах распускаются зеленые листочки. Для одного из военных госпиталей построили бараки: строительство уже почти завершено, получилась целая деревня. В земле продолбили скважины и соорудили колодцы с прохладной, чистой артезианской водой.

Ужасы русской зимы постепенно уходят, сменяясь чарами пробуждающейся земли и белых ночей. Утром и вечером над заболоченными зарослями пролетают бесчисленные вальдшнепы, с первыми лучами солнца начинают клокотать и токовать тетерева. Тысячи перелетных птиц возвращаются обратно: утки, аисты, журавли. Высоко в небе, раскинув крылья, кружат степные орлы, а луни проносятся над самой землей в поисках пищи. По бескрайнему небу летят белые облака. По вечерам можно увидеть сверкающих чудесными красками сизоворонок, покачивающихся на ветках деревьев и телефонных проводах. Луга уже покрылись нежной зеленью и пестрыми цветами.

В Дно новый главный врач армии обустроил себе помпезную приемную. Мой отчет о заседании, кажется, не слишком его интересует, даже, напротив, навевает скуку. Он по-прежнему не беспокоится относительно сотрудничества с бактериологами для проведения экспериментов, которые мы должны провести совместно с профессором Домагком по желанию инспекции, используя новый сильнодействующий сульфаниламидный препарат мезодин, позже получивший название марбадал. Инспекция медицинской службы требует от меня итогового отчета с полным описанием случаев обморожения, включая процесс лечения. Чрезвычайно трудная задача, пока осталось слишком много неясного.

На заседании почти все придерживались мнения, что после обморожения повреждения возникают исключительно в результате кислородного голодания. Но так ли это на самом деле? Лишь много позже – спустя годы после окончания войны – мы узнали, что в большинстве случаев повреждения бывают вызваны отогреванием: при этом в тканях возникает удушье, что, в конце концов, приводит к их гибели. Если бы хоть немного знать об этом раньше!

В день моего возвращения оперативные сводки главного командования сухопутных войск сообщают о большой победе под Харьковом. В Крыму тоже все складывается благополучно. Под Керчью наши войска отбрасывают русских до самого Азовского моря. Началось наступление на чрезвычайно мощную крепость Севастополь.

В зоне окружения под Волховом разворачиваются ожесточенные бои. Русские не оставляют попыток прорваться, но терпят неудачу. Местность совершенно заболочена. Это значит, что Иваны голодают, поговаривают, они едят мясо погибших. Слухи подтверждаются. Когда одного захваченного в плен русского офицера спрашивают, на самом ли деле солдаты в окружении под Волховом едят человеческое мясо, он лишь отвечает: «Если бы вы голодали так же, как мы, вы бы тоже предпочли жрать человечину, чем подохнуть, как собаки!»