– Минуточку... – Андрей отбросил одеяла прочь, скинул пуховик прямо на кровать. За, если верить часам, четыре часа беспокойного сна он таки отогрелся окончательно. Почесывая приятно гладкую щеку, он подошел к двери, откидывая символическую задвижку.

На пороге, сжимая в руках поднос с тарелками, стояла Валерия, за спиной которой, оглядываясь на хозяйку, осторожно удалялся по коридору старый седовласый слуга.

– Спасибо, Александр Павлович, можете идти. – Девушка кивнула слуге и повернулась к полицейскому. Смотрела исподлобья, настороженно, словно готовая убежать.

– Обед? – нашелся (гений!) спросить тот, открывая дверь пошире.

– Ваш обед, Андрей, – сказала она, – как компенсация за действия... моего будущего мужа.

Едва заметно улыбнулась, заметив, как дрогнуло его лицо на последних словах, но тут же потупила взор. Андрей отошел в сторону, пропуская гостью, и внимательно осмотрел пустой коридор. Оружие на стенах сверкало сотнями бликов, впитывая теплый свет ламп.

– Благодарю за беспокойство... у меня тут бардак, вы уж простите, я не ожидал никого и... – Андрей подумал, что если не умолкнет, то сердце сейчас просто выпрыгнет через рот. Последний раз с ним такое было давно. Очень давно, еще со Светланой. Нужно собраться. Красивая девушка – это, конечно, многое значит, но не терять же головы, словно шестнадцатилетний мальчишка.

Валерия прошла в комнату, с интересом осмотрелась и поставила поднос на стол.

– Беспорядок меня не смутит, – ответила она, бесшумно подходя к окну, – поешьте, я видела, что вы практически не завтракали.

Напоминание о завтраке вызвало у Андрея приступ кашля. Потом вспомнился разговор, приговор, кнут...

– С вашей... коллегой все в порядке, Андрей, слуги принесли ей таблеток, она еще спит. Нечасто приходилось подобное испытывать?

Костин потер вспотевшие ладони, раздумывая, насколько часто его собирались пороть железным кнутом. И вдруг понял, что вопрос был задан без подтекста, без малейшей иронии. Просто ей на самом деле хотелось узнать. Андрей покачал головой:

– Признаюсь, нет. В городе столь... экзотические меры наказания сейчас считаются несколько устаревшими. – Но гостья не оценила его остроту, внимательно изучая пейзаж за окном. – И если что, то можно на «ты»... – Она повернулась к нему, лукаво глядя в глаза. Ну куда прикажете деваться от такого взгляда?

– Если что, то и тебе можно. – Она небрежно откинула одеяла в сторону, садясь на кровать. – Поешь, я подожду.

Вот так номер. Прыгающими, словно пяток ошпаренных кипятком червяков, пальцами Андрей закрыл дверь, осторожно задвинул латунную задвижку. Прошел кстолу, внимательно разглядывая девушку, не менее внимательно разглядывающую его. Что-то было в ее глазах, что-то необъяснимое. Казалось, что глубоко внутри в Валерии клокочут силы такой энергетики, что только берегись. Спрятанные, мелькающие лишь в любопытных, по-детски открытых взглядах. Сел, осторожно открывая блестящие крышки тарелок.

Девушка заинтересованно наблюдала, как он знакомится с содержанием блюд. Потом неожиданно наклонила голову.

– Кто ты такой, Андрей?

Он замер, отложил вилку.

– Илья сказал, что ты вор, работающий на еще большего вора. – Андрей повернулся к кровати. Она сидела положив ногу на ногу, поворачивая на пальце простое серебряное кольцо. – Ты не похож на вора. В отличие от твоей... коллеги. Я пока не знаю, на кого ты похож, но настоящие воры выглядят по-другому, это я знаю. Так кто ты такой и почему Илья мне врет?

Хороший вопрос. После двух суток мотания по диким лесам, пальбы и беготни он уже и сам не знал ответа. Отодвинул поднос, куснул губу, собираясь с мыслями. С одной стороны, своим честным ответом он может смешать карты Во-ротова. Может быть, даже спровоцировать очередную семейную разборку. С другой – не ответить женщине, сидящей сейчас на его кровати, он не мог. Так же как и соврать. Н и кто бы не смог.

– Я полицейский, – просто ответил тогда Андрей, невольно дотягиваясь до лежащего рядом с подносом значка.

Она протянула руку, подняла тяжелую бляху, на миг прикоснувшись пальцами к его пальцам. Андрей отдернул руку, возвращаясь к изучению обеда.

– Финансовый полицейский.

– И что?

Андрей снова замер с приподнятой крышкой, не торопясь оборачиваться. Валерия с интересом вертела бляху в руках, рассматривая со всех сторон. А ведь это тоже не вопрос с подвохом. Спросила, словно действительно не знает. Оторвалась от значка, бросила жетон на кровать, в ожидании уставилась на Андрея. То, что он финансовый коп, ей ни о чем не сказало. Совершенно. Она вдруг поняла его заминку, поменяла позу, вздохнула.

– Ну, я хочу сказать, ты сделал моему мужу что-то не так? Это как-то связано с его бизнесом или исследованиями?

На дуру она не похожа. Андрей опустил так и не поднятую крышку, изумленно повернулся, не замечая, как снова переходит на «вы».

– Валерия, ваш му... господин Воротов часто отпускает вас из этого дома?

Она вдруг покраснела. Разом, мгновенно, опуская голову, пальцами нервно поглаживая лежащий поверх одеяла значок Управления. Ощутив пустоту в груди, Андрей понял, что наконец-то смог спороть действительно качественную чушь и девушка сейчас уйдет. Навсегда. Навсегда-навсегда. И как бы ни сложилась далее его судьба, увидеть ее он больше не сможет. Но она вдруг ответила, стараясь не поднимать взгляда:

– В общем, не очень... Здесь, пойми меня правильно, как бы мой дом. Он меня взрастил, воспитал, сделал счастливой. Я ему всем обязана и... не очень жалею, что...

Она запнулась, взглядом блуждая по ковру. Андрей тактично ждал.

– Да, собственно, почему я пытаюсь юлить?! Ну конечно, нечасто, Андрей! Может быть, даже реже, чем ты можешь себе представить. Как ты уже понял, дом полностью автономен, в нем можно существовать, от рождения до самой смерти ни разу не покинув стен. Здесь есть все, что понадобится для жизни.

Она замолчала. Устало потерла переносицу, взглянула в окно.

– Это тебя угнетает? – осторожно поинтересовался Андрей, как только почувствовал, что сердце успокоилось и больше не отбивает ритмы джиг.

Валерия покривила губой:

– А как ты сам думаешь? Я слышала хорошее слово от одного из гостей... ну, точнее, не очень хорошее, но мне объяснили, что оно очень метко может отражать ряд жизненных ситуаций. Осточертело, Андрей. Вот это слово. Вот определение всей моей жизни в этом доме. Как бы я ни относилась к Илье, его тепло и забота не могут заменить мне простора, что лежит за забором этого особняка. Знаешь, и все бы ничего, – Валерия снова принялась разглядывать ковер, а Андрей затаил дыхание, стараясь ни в коем случае, ни жестом, ни словом не дать ей замолчать. Словно зачарованный, он разглядывал лицо Валерии, ее губы, ее глаза, ресницы, шею, жадно ловя каждое слово этой странной исповеди, – но подчас я чувствую себя полной идиоткой, не знающей о том, что происходит в мире! Да что там, мире, для этого хоть головизоры есть, в соседней деревне...