Диву даешься, как случаются такие совпадения, но в тот же день мы получили от нашего хозяина мистера Манати уведомление, что «ввиду непредвиденных расходов» он поднимает арендную плату. Увидев новую цифру, я чуть не заплакала: плата возрастала почти вдвое.

— Безобразие! Я поговорю об этом с Ириной и, господи, — я прикрыла глаза рукой, — даже с Пэдди. Если действовать сообща — больше шансов на успех.

— Может, он про тебя где-то прочел, — предположил Антон. — И решил ловить момент. Это грабеж.

Антон, нам такая аренда не по карману, это исключено. — Наши глаза встретились. Одна и та же мысль родилась в наших голосах. — Придется переезжать.

У меня есть привычка повсюду искать «знаки». В данном случае их и искать не пришлось,

Антон решил ковать железо, пока горячо.

— Они просят четыреста двадцать пять. Я предложу четыреста. Посмотрим, что будет.

— Откуда у нас четыреста тысяч? У нас их нет.

— А мы застолбим за собой дом, а там что-нибудь придумаем. Никогда нельзя знать, как повернется. Это же не обычная цепочка, как чаще всего бывает. Продают напрямую, причем не затем, чтобы купить новый дом, а чтобы только поделить наследство. Очень может статься, они охотно сбавят цену, им уже до смерти надоело ждать денег, не терпится сбыть папашино имущество — и дело с концом.

— Антон! Мы не можем делать такую заявку, если у нас нет наготове денег.

— Еще как можем.

— Ты не поверишь! — вскричал Антон. — Они согласились на четыреста!

Я почувствовала, как у меня белеют щеки.

— Ты торгуешься о цене, а у нас вообще никаких денег нет! Ты что, идиот?

Он засмеялся. Кинулся мне на шею и радостно объявил:

— Денег достанем.

— Откуда?

— В банке.

— Ограбим?

— Я согласен, ипотечный кредит нам так просто не дадут. Но мы найдем подходящий банк.

— Не желаю в этом участвовать. Позвони бедолаге Грегу и скажи, что ты напрасно потратил его время.

Это развеселило его еще больше.

— Бедолаге Грегу? Лили, он же агент по торговле недвижимостью!

— Тогда это сделаю я!

— Не надо, Лили. Пожалуйста, не звони. Дай мне немного времени. Доверься мне.

— Нет.

— Пожалуйста! Ну пожалуйста, любимая, просто доверься мне. — Он притянул меня к себе, и я прочла на его лице, как сильно он меня любит. — Я никогда не причиню тебе зла. Я всю жизнь положу на то, чтобы у вас с Эмой все было. Пожалуйста, поверь.

Я пожала плечами. Это не был положительный ответ, но и не отрицательный тоже.

Он засел за телефон и умолкал всякий раз, как я входила в комнату. Когда я спрашивала: «Кто это был?» — он тер себе кончик носа и моргал. Почта стала приносить пухлые письма, Антон выхватывал их из пачки и уходил читать в другую комнату, а когда я спрашивала, он снова теребил себя за нос и загадочно моргал. Можно, конечно, было настоять, но я демонстративно не хотела в этом участвовать.

Мне снился кошмар: я стояла в гигантском складском ангаре и паковала горы собственных вещей в неимоверное количество картонных коробок высотой по три метра. Целый ящик одной обуви, еще один — под сломанные телевизоры, затем я стала запихивать в коробку величиной с банку от печенья камин работы Уильяма Морриса, и тут чей-то безликий голос произнес: «Камины надо грузить особенно осторожно». Потом начался другой сон. Мы с Эмой сидели на разделительной полосе посреди шоссе со всеми этими коробками, и я отчетливо понимала, что, как ни прискорбно, нам негде жить.

Но когда я бодрствовала, меня не оставляла мысль о том доме, я мечтала и тосковала о нем. Мысленно я уже перекрасила, переделала и обставила все комнаты и все время переставляла мебель, словно это был кукольный дом. Мне мерещилась старинная французская кровать цвета слоновой кости, подходящий по стилю гардероб на гнутых ножках, бронзовая кровать с высоким изголовьем, с уютно поскрипывающим матрасом, резные сундуки, бордюры с розочками, пузатые комоды, пухлые валики, атласные пуховые одеяла, коврики на натертом дощатом полу…

Когда я думала о том, как стану жить в этом доме, мне представали разные картины. Мне хотелось нарожать еще детей, по крайней мере двоих, но в нынешних стесненных условиях об этом можно было забыть. В новом же доме это вполне можно будет осуществить.

Потом пришел Антон и сказал:

— Лили, свет очей моих, любовь моей жизни, свободна ли ты завтра после обеда?

— А что? — насторожилась я. «Свет очей моих» — это обычно предшествовало просьбе забрать его смокинг из чистки для какого-нибудь мероприятия.

— Нам назначена встреча в банке. Пауза.

— Не может быть.

— Может. Еще как может, тыковка моя.

На другой день мы оставили Эму на попечении Ирины и попросили не делать ей зеленую маску для волос, как в прошлый раз — мы до сих пор вычесывали у нее из головы засохшие остатки этой пакости. Затем облачились в самые приличные свои костюмы и отправились в банк. Нас встретили три одинаковых служащих в темных пиджаках. Я смутилась, но Антон был искрометен. Даже меня ему удалось убедить. Он говорил, какая я знаменитая писательница, какая меня ждет головокружительная карьера, как им повезло, что мы обратились именно к ним, как мы будем верны их банку, когда станем зашибать миллионы и владеть домами в Нью-Йорке, Монте-Карло и Леттеркенни. (Древняя столица Кароланов.) Затем, в подтверждение своих хвастливых заверений, он извлек на свет письма от Жожо, из бухгалтерии «Докин Эмери», справки о проданных на данный момент книгах и вытекающих из этого авторских гонорарах, документ об ожидаемых объемах продаж «Кристальных людей», рассчитанных руководством отдела реализации издательства, и моих предполагаемых доходах. (Между прочим, впечатляющие цифры. Я и не думала, что у «Докин Эмери» такой размах.)

Чтобы развеять беспокойство банкиров насчет того, что мы можем не расплатиться вовремя или что у нас нет стабильного источника дохода, он передал им двойной лист с предполагаемым графиком погашения кредита: одну сумму он рассчитывал выплатить в сентябре, когда мне перечислят первые потиражные, а вторую — в ноябре, когда я подпишу новый контракт.

— Джентльмены, будьте уверены: свои деньги вы получите в срок.

И в качестве финального аккорда он достал три экземпляра «Мими», которые я тут же подписала для жен банкиров.

— Дело в шляпе, — сказал Антон, когда мы вошли в метро.

Письмо на фирменном бланке банка пришло через два дня. Мы стали наперебой открывать конверт, и у меня в животе поднялась тошнота. Глаза запрыгали по тексту, я ничего не понимала, но Антон сообразил быстрее меня.

— Черт!

— Что?

— Они желают нам удачи, но с наличными не работают.