— Ха! — вскрикнула она, внезапно отбрасывая платок. — Одурачила?

— Нисколько, — ответил Гарри. — Можно войти? Надо поговорить.

— Конечно, я еще не сплю, — ответила она, открывая дверь. — Добро пожаловать.

Кроме платка, который теперь валялся на полу, на ней были обтягивающие джинсы и черная водолазка, а на ногах — пушистые розовые тапочки.

— Нервничаешь перед завтрашним днем?

— Нет. Я специальные лекарства принимаю. Просматривала сейчас план операции, — сказала она, кивая на кипу бумаг, разбросанных по постели, в изголовье которой горел ночник.

Она стояла на месте, не зная, сесть ли ей, и не понимая, зачем Гарри пришел сюда. Пыталась заглянуть в его мысли, точно так же, как он пытался разгадать ее. А может, это еще один одинокий, изголодавшийся мужчина, которому некому положить голову на плечо и некуда воткнуть то, что у него между ног?

Джеки запрокинула голову, поддразнивая его. Несмотря на слабый свет, было видно, что ее щеки зарделись. Она направилась к кровати, будто это было самое подходящее место для беседы. Но в то же мгновение Гарри двинулся к стоящему в дальнем углу комнаты дивану и сел. Она пошла следом за ним и примостилась рядом.

Обстановка в комнате воочию олицетворяла двойственность этой женщины, мягкой и жесткой одновременно. Автоматическая винтовка у изголовья кровати, блестящая от масла на стволе и магазине. Джеки разбирала и чистила ее после возвращения из Ирана. В дальнем углу комнаты — тренировочный костюм, кучкой валяющийся на полу. Она сходила в тренажерный зал и позанималась там вместе с парнями. Наряд мусульманки-паломницы, заранее приготовленный к завтрашней операции. На прикроватном столике — открытая книга, которую она, видимо, читала. «Белые зубы» Зэди Смит.[28]

Гарри не знал, с чего начать, но она заговорила сама, облегчив ему задачу.

— Вы беспокоитесь насчет меня и Эдриана? По глазам вижу. Ни туда ни сюда.

— Ну да. Правильно поняла, — ответил Гарри.

— Вас беспокоит, не испортит ли операцию то, что начальник имеет командира группы.

— Я бы выразился мягче, но это именно то, что меня беспокоит.

— Что ж, не стоит. Все под контролем. Я не рехнувшаяся от любви девица. И не подстилка. Как и большинство современных женщин. Все женщины теперь занимаются сексом, не слишком задумываясь об этом.

Паппас внимательно посмотрел на нее. Она сидела на диване на корточках, едва касаясь его поверхности ягодицами. Впечатляющее зрелище, но не особо успокаивающее. Гарри покачал головой. Он был озадачен.

— Не понимаю тебя. Мне ясно, почему Эдриан спит с тобой, но зачем тебе это — не понимаю.

— Секс — власть, мистер Феллоуз, а я люблю власть.

— Можешь называть меня Гарри.

— Хорошо, Гарри. Признаюсь вам по секрету. Только между нами, — сказала она, подмигивая.

— По секрету? — спросил Паппас, понимая, что она куда-то втягивает его, но не имея сил отказаться.

— Я просто кончаю от этого, от ощущения власти над мужчинами. Такими, которые сами хотят, чтобы над ними властвовали. И знаете ли, Гарри, многие женщины таковы.

— Но жизнь не ограничивается спальней, Джеки. И завтра в твоих руках будут жизни других людей. Поэтому мне надо понять, могу ли я доверять тебе.

Джеки умолкла и облизнула губы, как кошка, хотя они и так блестели. Она не пыталась выглядеть сексуально, это получалось само собой.

— У вас когда-нибудь были романы на стороне, Гарри?

— Не твое дело.

— Вот уж нет. Вы интересуетесь моей личной жизнью, почему бы мне не поинтересоваться вашей?

«Логично», — подумал Гарри.

— Да, — ответил он. — Несколько, если быть честным. Я этим не горжусь, но факт остается фактом.

— И что вы искали в этих связях?

— Секса.

— Вот именно. Стали ли вы из-за этого плохим разведчиком? Это повлияло на ваши профессиональные качества?

— Нет. Этого я никогда не допускал. Всегда заканчивал роман прежде, чем это начинало мешать.

— Вот именно. Хорошо, Гарри. Последний вопрос. Вы думаете, что я глупее вас? В том смысле, что я в состоянии настолько увлечься сексом с мужчиной среднего возраста, мужчиной, который принимает таблетки, чтобы у него была эрекция, и этим подставить под удар свою миссию? Неужели вы считаете, что я позволю всему этому нарушить мою способность защитить Хакима и Марвана, которые мне как братья? Или мое желание вернуть назад этого иранского парнишку в целости и сохранности?

Паппас промолчал.

— Так что? Если вы так думаете, то дайте пинка по моей хорошенькой розовой заднице прямо сейчас. В противном случае позвольте мне заниматься своим делом.

Гарри оценивающе посмотрел на нее. Сущий хищник, припавший к земле перед прыжком. Щеки, раскрасневшиеся от гнева и напряжения силы воли, все мышцы в тонусе. Сложно представить себе человека, лучше ее готового отправиться на смертельно опасную операцию и вернуться оттуда живым.

Он встал с дивана, подавив в себе желание дружески обнять ее. Покачал головой.

— Хорошо, я верю тебе, — сказал он. — Делай свое дело. Приведи всех назад. Давай.

Ашхабад, Туркменистан

Яркое солнце взошло над вершинами Копетдага, и каждая струйка воды засверкала под его лучами. Эдриан Уинклер встал засветло, чтобы возглавить планирование предстоящей операции. Он сидел за компьютером, проглядывая карты местности и читая входящие сообщения. Похоже, он окончательно отошел от вчерашних излишеств и занялся работой, приличествующей офицеру-разведчику.

После часового обсуждения деталей операции группа вторжения составила окончательный план действий. Они полетят на вертолете в восточном направлении и высадятся поблизости от пограничного кордона в Серахсе. Агенты Атвана отправились туда, чтобы договориться с нужными людьми и заплатить им. Прибыл офицер Министерства внутренних дел Туркменистана, джентльмен, длительное время находящийся на содержании у Атвана. Вместе со специалистом они принялись изготавливать визы для въезда в Иран и регистрационные карточки Министерства по делам иммиграции. Молави паспорт не понадобится, его спрячут в машине, в которой будут ехать остальные.

Легенду для путешествия придумал Эдриан. Мешхед — священный город, так что группа въедет под видом паломников. Марван и Хаким — мусульмане, хорошо говорящие по-арабски и немного на фарси, так что они ничем не будут выделяться на общем фоне прибывающих в святое место. Джеки будет играть роль молчаливой и покорной жены в чадре, неприкасаемой для любого правоверного. Для большей правдоподобности Джеки выкрасила волосы и брови в угольно-черный цвет. Когда она оделась в подобающий костюм, превратившись в нечто бесформенное и незаметное, Эдриан пришел в восхищение.