Время тянулось. Вероятно, за бортом уже опустилась ночь, но доказать это Теальдо не смог бы. Порой кто-нибудь вставал, чтобы заправить маслом фонарь – единственный источник тусклого, неровного света, имевшийся у солдат. Возможно, рассудил рядовой, трюм попросту находился ниже ватерлинии, и устраивать в бортах бойницы вправду было бы неразумно.

Теальдо вдруг захотелось обернуться конем или единорогом – какой-нибудь тварью, которая умеет спать стоя. Несколько солдат начали похрапывать. Теальдо стало завидно, но тут особенно крутая волна тряхнула парусник, и спящие повалились на пол. Солдат злорадно расхохотался.

Наконец, когда стало казаться, что прошла целая вечность, «Засада» резко накренилась. Послышались восторженные крики матросов.

– Ребята, товсь! – скомандовал сержант Панфило. – Кажется, лавка вот-вот откроется.

Покуда капитан Ларбино пересказывал то же самое более изящным стилем, «Засада» подтвердила его слова, грянувшись бортом о причал – во всяком случае, Теальдо понадеялся, что именно о причал, а не о подводные скалы. Трюмный люк распахнулся настежь.

– Пошел! Пошел! Пошел! – заорал матрос.

По одному солдаты взбегали по узкой лесенке на палубу.

– Чтоб никто не упал! – ревел Панфило. – Кто упадет – голову отверну!

И никто не упал. Бойцы столько раз тренировались в беге по точно таким же ступенькам, что взлетали по ним, как по лестнице в родном доме.

В лицо Теальдо ударил холодный свежий ветер, отдающий солью и дымом. Невдалеке полыхал альгарвейский парусник, озаряя темную гавань Тырговиште. Теальдо надеялся, что солдаты успели покинуть корабль. В этом штурме на счету был каждый боец. Если альгарвейцы не покорят Сибиу, домой никто из них не вернется.

Но вскоре ему стало не до пустых волнений. Солдаты сбегали по сходням на причал. Пока все шло по плану. Никто не ухнул в ледяную воду. Упавший не выплыл бы под тяжестью заплечного мешка.

– Пошевеливайтесь! – кричал капитан Ларбино. – Надо торопиться! Не пяльтесь по сторонам попусту! Нам осталось захватить штаб!

Никто попусту и не пялился – с тем же успехом можно было вручить сибианам приглашение на охоту. На дальнем конце пирса еще не нарисовались мрачные, вооруженные до зубов островитяне, и Теальдо с товарищами не собирались ждать их появления.

– Даже легче, чем на учениях, – заметил солдат.

– Пока что – да, – отозвался Тразоне. – Но на учениях тебя убьют, а ты потом встанешь. А здесь – вряд ли.

Сибиане и впрямь начали выходить из оцепенения. Они открыли по нападающим огонь из окон портовой конторы. Но было уже поздно. Из корабельных трюмов на Тырговиште хлынул поток альгарвейцев. Интересно, подумал Теальдо, как обстоят дела в других портах архипелага? Будем надеяться, что хорошо. Ничем, кроме надежды, он не мог помочь товарищам.

Впереди послышались крики. Большую часть команд солдат мог понять – сибианское наречие было сродно южным альгарвейским диалектам, да и от северного, родного для Теальдо говора мало отличалось. Островитяне пытались остановить непрошенных гостей.

– Ну, вперед, ребята, – прохрипел Теальдо с хищной усмешкой.

До сих пор он не представлял, с какой педантичной точностью армейское начальство воспроизвело участки гавани Тырговиште на полосах препятствий под Имолой. Когда сибиане поднимали головы, чтобы пальнуть в Теальдо и его соратников, их фигуры показывались точно там, откуда вели огонь альгарвейские «защитники» во время бесконечных, мучительных учений. Солдат успевал заметить их едва ли не прежде, чем те появлялись, знал, где укрыться и куда целиться. Думать от него не требовалось – только двигаться вперед, без остановки.

– Шевелитесь! – орал капитан Ларбино. – Не дайте им опомниться! Не дайте им окопаться! Если мы надавим сейчас, они прогнутся. Не дайте им спуску!

– Слушайте капитана! – рявкнул сержант Панфило под самым ухом у солдата. – Он знает, что говорит! – Сержант покачал головой и пробормотал себе под нос: – Не подумал бы, что скажу такое про офицера.

Целью, которую должна была захватить рота Ларбино, оказалось местное отделение адмиралтейства. Теальдо узнал об этом, только когда сидел, затаившись, за грудой обломков у самой стены. И то без особого интереса. Начальство говорило ему, что делать, а солдат исполнял приказ. Договор казался Теальдо честным.

– Прикрыть огнем! – крикнул Ларбино.

Теальдо прицелился в окно второго этажа, откуда мог бы высунуться сибианин, и тут же заметил – или ему только показалось – движение внутри комнаты. Он направил в окно смертельный луч. Но никто из сибиан не открыл ответного огня с этой позиции, и солдат решил, что ему все же померещилось.

Под прикрытием ураганного огня двое солдат выбежали на открытое место, чтобы приладить на окованных железом дверях адмиралтейства ядро. Возвращаясь к своим, один упал; товарищ его остановился, взвалил раненого на плечи и поволок в укрытие, но миг спустя рухнул сам.

При виде столь бесплодного геройства Теальдо выругался. Сам он втайне надеялся, что, доведись ему попасть по пулю, кто-нибудь вытащит его. И еще больше надеялся, что неведомому спасателю повезет больше, чем этим саперам.

Ядро разорвалось. Теальдо отчаянно заморгал, пытаясь избавиться от мутных, переливчатых лилово-зеленых пятен перед глазами. И когда зрение вернулось, солдат испустил радостный клич: двери не выдержали напора магической энергии. Одна пьяно покосилась на петлях, другую сорвало и взрывной волной зашвырнуло в коридор – авось зашибив при этом не одного сибианина.

– Вперед! – хором заорали Ларбино и Панфило.

– За мной! – добавил капитан и первым ринулся в зияющий пролом.

Вскочив на ноги, Теальдо бросился за ним. Офицер, который не прячется за спинами солдат, способен повести их куда угодно – то был урок старый, как сама война. Офицер, который не прячется за спинами солдат, скорей всего погибнет скоро и страшно – этот урок заставила усвоить Шестилетняя война.

Урок этот следовало повторить. Ларбино не сделал и двух шагов за развороченным порогом, как сложился бескостно – луч пробил ему голову. Но устремившиеся вслед командиру альгарвейцы сожгли вначале сибианина, который убил капитана, а затем, завывая по-волчьи и выкликая вместе с именем короля Мезенцио имя капитана Ларбино, штурмом принялись занимать кабинет за кабинетом.

– Стоять! – взвыл Теальдо в спину кинувшемуся к окну сибианскому моряку.

В свете пожара, льющемся в окно, на рукавах мундира пламенели золотые галуны. Много. Офицер… Но не из тех, что идут впереди солдат, а из тех, что отступают за их спинами.

Теальдо показалось, что островитянин вот-вот сиганет через подоконник. Это было бы ошибкой – смертельно опасной ошибкой. Должно быть, сибианский офицер это понял. И поднял руки.

– Я граф Дельфину, командор флота, – проговорил он по-альгарвейски медленно и внятно. – Я ожидаю обхождения, подобающего моему титулу и званию.