А потом наступил март 1945-го, и Сидни Хэрингу, преподавателю английского средней школы в Ван-Найсе, удалось конфисковать у хихикающих мальчишек номер «Маскарада». Не глядя, швырнул он журнал в ящик письменного стола и лишь в конце дня достал и начал перелистывать, подозревая, что похотливые в помыслах своих мальчишки непременно заложили страницу с какой-нибудь неприличной картинкой. И вдруг Сидни Хэринг сдвинул очки на кончик носа и в изумлении уставился на снимок. «Норма Джин!» Он тут же узнал девушку, несмотря на толстый слой макияжа и сексуальную позу. Голова чуть повернута набок, губы в темно-красной помаде полуоткрыты в пьяной и мечтательной улыбке, глаза полузакрыты в чувственном экстазе. На ней было нечто напоминающее ночную сорочку, некое почти совсем прозрачное одеяние с оборками, доходившее до середины бедер, туфли на высоких каблуках. А к грудям с неестественно заостренными сосками она прижимала маленького плюшевого панду. «Готов к холодной зимней ночи? Иди ко мне, согрею!..»

Хэринг тяжело и шумно задышал ртом. Глаза его увлажнились. «Норма Джин!.. О, Бог ты мой!» Он не сводил глаз со снимка. Он испытывал прилив жгучего стыда. Ведь то была его вина, это несомненно. Он мог бы спасти ее. Должен был как-то помочь ей. Но как?.. Все равно, надо было хотя бы попытаться. Постараться, очень постараться. Он должен был что-то сделать! Но что?.. Уговорить не выходить слишком рано замуж? А может, она была беременна. Может, она просто вынуждена была выйти замуж. А сам он жениться на ней не мог. Ведь он уже был женат. Да и девочке тогда было всего пятнадцать. Он был бессилен, и лучшее, что мог предпринять в той ситуации, это держаться от нее подальше. Он поступил мудро. Впервые, наверное, за всю жизнь, поступил мудро. Даже нанеся себе членовредительство, он поступил мудро — избежал тем самым призыва.

У него были маленькие дети и жена. Он любил свою семью. Они целиком и полностью зависели от него. И потом, каждый год в классе появлялись новые девочки. Сироты, приемные дети. Девочки с тоскливыми и ждущими глазами. Девочки, которые нуждались в наставлениях мистера Хэринга. В его одобрении. Любви. А что поделаешь, когда ты — их учитель, к тому же мужчина, к тому же еще относительно молодой. Война особенно обострила все это. Вообще эта война походила на какой-то дикий эротический сон.

Особенно если ты был мужчиной. Считался мужчиной. Но разве в его силах было спасти их всех?.. Конечно, нет. К тому же он потерял бы работу. Вот Норма Джин, она тоже была приемным ребенком. А потому была обречена. И мать у нее была тяжело больна — чем именно, он сейчас не помнил. А что с отцом?.. Кажется, отец у нее умер. Так что он мог сделать? Ровным счетом ничего. Не делать, не предпринимать ничего — то был, пожалуй, наилучший выход. Думать прежде всего о себе. Спасаться самому. Никогда к ним не прикасаться.

Нет, не то чтобы он гордился своим поведением, зато и стыдиться ему было нечего. Да и разве он испытывал стыд?.. Ничего подобного! И однако же он, воровато покосившись в сторону двери (занятия кончились, вломиться вроде бы никто не должен, но, как знать, какой-нибудь ученик или коллега вполне мог подсмотреть через стеклянную панель в двери), вырвал из журнала страницу. Теперь надо было избавиться от самого журнала. Он сунул его в старый конверт из плотной желтой бумаги и бросил конверт в корзину для бумаг. Готов к холодной зимней ночи? Иди ко мне, согрею! Чтобы не помять снимок своей бывшей ученицы, Хэринг убрал его в папку, затем сунул папку в самый нижний ящик письменного стола, туда, где хранилось с полдюжины стихотворений, что некогда написала ему от руки эта девочка.

Знаю, ни о чем не пожалею,

Если полюбить тебя посмею.

А в феврале того же года детектив Фрэнк Уиддос из департамента полиции Калвер-Сити производил обыск в трейлере, где обитал подозреваемый в убийстве. Если точнее — подозреваемый в совершенно сенсационном преступлении: изнасиловании с последующим убийством, убийстве с нанесением многочисленных ножевых ранений, изнасиловании и зверском убийстве с последующим расчленением тела. Уиддос и его друзья копы были уверены, что нашли «своего парня», что этот зверь и подонок был точно виновен. Недоставало лишь чисто материальных доказательств, привязывающих подозреваемого к жертве, к убитой им девушке. (В течение нескольких дней она числилась в розыске, потом на пустыре, на окраине Калвер-Сити, нашли расчлененное тело. Девушка, Сьюзан Хейворд, проживала в Западном Голливуде и даже вроде бы подписала контракт с какой-то киностудией, но потом от нее отказались. А чуть позже встретила этого психопата, и тут настал ей конец.)

И вот, зажимая одной рукой нос — проклятый садист устроил в своем трейлере настоящий свинарник, — Уиддос перебирал другой кипу журналов с девочками. И наткнулся на разворот в журнале «Фотографии», и увидел — «Господи Иисусе! Та самая девчонка!» Уиддос принадлежал к числу легендарных детективов, которые, как в кино, никогда не забывают ни лиц, ни имен. «Норма Джин… как ее там дальше?.. А, Бейкер! Да, точно». Она позировала в плотно облегающем цельном купальнике, который позволял разглядеть практически все ее прелести, ну и еще оставлял немножко — для работы воображения. На ней также были туфли на чудовищно высоких каблуках. На одном снимке она красовалась лицом к камере и в полный рост, на другом, в стиле Бетти Грэбл, сидела к зрителям спиной и игриво поглядывала через плечо. Руки на бедрах, один глаз подмигивает, на купальнике рисунок в виде бантиков, волна темно-золотистых кудряшек сверкает лаком. А все еще детское личико девушки, казалось, затвердело от толстого слоя грима. На первом снимке в полный рост она кокетливо протягивала зрителям мяч для игры в пляжный волейбол, и на лице ее застыла жеманно-глуповатая улыбка, а губки были сложены, как для поцелуя. Снимок сопровождался надписью: «Лучшее средство от зимней тоски? Вот оно, перед вами! Наша мисс Февраль!»

Уиддос почувствовал, как тупо заныло сердце. Нет, не так, словно его пронзила пуля, но тем не менее довольно чувствительно.

Помощник спросил, что он там нашел, и Уиддос грубо ответил:

— А ты как думаешь, что можно найти в выгребной яме? Одно дерьмо!

Потом украдкой скатал журнал в трубочку и спрятал его во внутренний карман пиджака.

А вскоре после этого сидевший в трейлере, оборудованном под офис, что находился на заваленном разным хламом дворе за домом на Резеда-стрит, Уоррен Пириг с дымящейся сигаретой в углу рта рассматривал глянцевитую обложку нового номера «Шика». Надо же, на обложке! «Норма Джин?.. Да, точно она. Господи!» Его девочка. Та самая, на которую он «запал», но ни разу и пальцем не тронул. Та самая, которую он до сих пор вспоминал… так, время от времени. Хотя она здорово изменилась. Повзрослела и смотрела на него так, словно знала и ведала все на свете. И еще — как будто ей нравилось то, что она знала… На ней были мокрая на вид белая майка с надписью USS Swank на груди, красные туфли на высоких каблуках. И больше — ничегошеньки. Плотно обтягивающая грудь майка едва доходила до середины бедер. Темно-золотистые волосы зачесаны кверху, из пучка на макушке выбивается несколько светлых кудряшек. Сразу было заметно, что на ней нет лифчика, груди такие круглые и мягкие на вид. А судя по тому, как липла майка к бедрам и округлому животику, становилось ясно, что и трусиков на ней тоже нет.