Ровно в половине второго миссис Биксби явилась туда, где мистер Биксби работает, и нажала на звонок. Ее муж, в белом халате зубного врача, сам открыл дверь.

— О, Сирил, я сгораю от нетерпения.

— Еще бы! Ну и везет же тебе, ты хоть догадывалась о чем-нибудь?

Он провел ее по коридору в хирургический кабинет.

— Идите пообедайте, мисс Палтни, — сказал он ассистентке, которая складывала инструменты в стерилизатор. — Закончите, когда вернетесь.

Он подождал, пока она вышла, потом подошел к шкафчику, в который вешал свою одежду, и встал перед ним.

— Она там, — сказал он, указывая пальцем. — А теперь закрой глаза.

Миссис Биксби сделала то, о чем он ее просил. Потом глубоко вздохнула, задержала дыхание и в наступившей тишине услышала, как он открывает дверцу шкафчика. Когда он доставал оттуда какую-то вещь, раздался мягкий шуршащий звук.

— Теперь можешь смотреть!

— Не могу решиться, — рассмеявшись, сказала миссис Биксби.

— Взгляни хоть одним глазом.

Глупо смеясь, она несмело, чуть-чуть приподняла одно веко ровно настолько, чтобы увидеть темную расплывчатую фигуру мужчины в белом халате, державшего что-то в высоко поднятой руке.

— Норка! — воскликнул он. — Настоящая норка!

Услышав это волшебное слово, она быстро открыла глаза и подалась вперед, чтобы заключить шубу в объятия.

Но никакой шубы не было! В руке мужа болталась какая-то нелепая маленькая меховая горжетка.

— Ты только полюбуйся! — говорил он, помахивая горжеткой перед ее лицом.

Миссис Биксби закрыла рот рукой и подалась назад. Я сейчас закричу, сказала она про себя. Я сейчас точно закричу.

— В чем дело, моя дорогая? Разве тебе это не нравится?

Он перестал размахивать мехом и уставился на нее, ожидая, что она скажет.

— Нравится, — пробормотала миссис Биксби. — Я… я… думаю… это мило… очень мило.

— У тебя ведь в первую минуту даже дыхание перехватило, а?

— Да.

— Великолепное качество, — сказал он. — Да и цвет отличный. Знаешь что, моя дорогая? По-моему, такая вещь, если покупать ее в магазине, обошлась бы тебе в две-три сотни долларов.

— Не сомневаюсь.

Горжетка была сделана из двух шкурок, двух поношенных на вид узких шкурок, у которых были головы со стеклянными бусинками в глазницах и свешивающиеся лапки. Одна держала в пасти зад другой и кусала его.

— Примерь-ка ее на себя.

Он накинул ей горжетку на плечи, после чего отступил, чтобы выразить свое восхищение.

— Прекрасно. Она тебе идет. Не у каждого есть норка, моя дорогая.

— Нет, не у каждого.

— Когда пойдешь в магазин, лучше оставляй ее дома, иначе подумают, что мы миллионеры, и станут драть с нас вдвое.

— Постараюсь запомнить, Сирил.

— Боюсь, что на Рождество тебе другого подарка не будет. Пятьдесят долларов — и без того несколько больше, чем я собирался истратить.

Он повернулся, подошел к умывальнику и стал мыть руки.

— Теперь беги, моя дорогая, и хорошо позавтракай где-нибудь. Я бы и сам составил тебе компанию, но в приемной меня дожидается старик Горман со сломанным зажимом в зубном протезе.

Миссис Биксби двинулась к двери.

Я убью оценщика, говорила она про себя. Я сейчас же пойду к нему в его лавку, швырну эту грязную горжетку ему в лицо, и если он не вернет мне мою шубу, я убью его.

— Я тебе говорил, что приду сегодня поздно? — сказал Сирил Биксби, продолжая мыть руки.

— Нет.

— Пожалуй, не раньше половины девятого. А может, и в девять.

— Да-да, хорошо. До свиданья.

Миссис Биксби захлопнула за собой дверь.

В этот самый момент мисс Палтни, секретарша-ассистентка, направляясь на обед, проплыла мимо нее по коридору.

— Правда, чудесный день? — бросила на ходу мисс Палтни, сверкнув улыбкой.

В походке ее была какая-то легкость, от нее пахло тонкими духами, и она выглядела королевой, самой настоящей королевой в прекрасной черной норковой шубе, которую Полковник подарил миссис Биксби.

Луиза вышла из задней двери дома с кухонным полотенцем в руках. Сад был залит холодными лучами октябрьского солнца.

— Эдвард! — крикнула она. — Эд-вард! Обед готов!

Она постояла с минуту, прислушиваясь, потом ступила на газон и пошла по саду, и ее тень последовала за ней; обойдя по пути клумбу с розами, она слегка коснулась пальцем солнечных часов. Двигалась Луиза довольно грациозно для женщины полной и невысокой; в походке ее была какая-то размеренность, а руки и плечи в такт ходьбе слегка покачивались. Она прошла под тутовым деревом, свернула на уложенную кирпичом дорожку и двинулась по ней дальше, пока не приблизилась к тому месту этого большого сада, где начинался уклон.

— Эдвард! Обедать!

Теперь она увидела его ярдах в восьмидесяти, в низине на окраине леса высокую худощавую фигуру в брюках цвета хаки и темно-зеленом свитере. Он стоял возле огромного костра с вилами в руках и бросал в него ветки куманики. Костер вовсю полыхал оранжевым пламенем, и облака молочного дыма плыли над садом, разнося прекрасный запах осени и горящих листьев.

Луиза стала спускаться по склону к мужу. Она могла бы еще раз окликнуть его, и он бы наверняка ее услышал, но в костре было что-то притягательное. Ей захотелось подойти к нему поближе, ощутить его жар и послушать, как он горит.

— Обед готов, — сказала она мужу.

— А, привет… Хорошо, сейчас иду.

— Какой хороший костер.

— Я решил вычистить это место, — сказал ее муж. — Надоела мне эта куманика.

Его длинное лицо было мокрым от пота. Маленькие капли, точно росинки, висели на усах, а два ручейка стекали по шее к вороту свитера.

— Смотри не перетрудись, Эдвард.

— Луиза, перестань со мной обращаться так, будто мне восемьдесят лет. Немного движения никому еще не повредило.

— Да, дорогой, знаю. Эдвард! Смотри! Смотри!

Он обернулся и посмотрел на Луизу, которая указывала куда-то по ту сторону костра.

— Смотри, Эдвард! Кот!

На земле, вблизи огня, так, что языки пламени, казалось, касались его, сидел большой кот необычного окраса. Он был совершенно неподвижен. Склонив голову набок и задрав нос, он глядел на мужчину и женщину холодными желтыми глазами.

— Да он обгорит! — вскричала Луиза и, бросив полотенце, подскочила к коту, схватила обеими руками и отнесла на траву подальше от огня.