— Ничего особенно необычного я здесь не вижу, — сказал он, когда она умолкла. — Все дело в том, что это дрессированный кот. Он обучен разным штучкам, и все тут.

— Не говори глупости, Эдвард. Как только я начинаю играть Листа, он весь приходит в волнение и бежит ко мне, чтобы сесть рядом со мной на стул. Но только когда я играю Листа, а никто не может обучить кота отличать Листа от Шумана. Да и ты их не можешь отличить. А вот он может. К тому же трудно догадаться, что это именно Лист.

— Дважды, — сказал муж. — Он сделал это всего лишь дважды.

— Этого вполне достаточно.

— Давай посмотрим, сделает ли он это еще раз. Начинай.

— Нет, — сказала Луиза. — Ни за что. Потому что, если это и вправду Лист, а я так и думаю, или душа Листа, или что-то такое, что возвращается, тогда несправедливо и не очень-то гуманно подвергать его глупым, недостойным испытаниям.

— Дорогая ты моя! Это всего-навсего кот, глупый серый кот, который утром едва не спалил свою шерсть у костра. И потом, что ты знаешь о перевоплощении?

— Если в нем душа Листа, этого мне достаточно, — твердо заявила Луиза. — Только это имеет значение.

— Тогда сыграй. Посмотрим на его реакцию. Посмотрим, сможет ли он отличить свою собственную вещь от чужой.

— Нет, Эдвард. Я уже сказала тебе, я не хочу подвергать его глупым цирковым испытаниям. На сегодня для него вполне хватит. Но вот что мы сделаем. Я сыграю для него еще кое-что из его сочинений.

— Черта с два это что-нибудь докажет.

— Посмотрим. Но, уверяю тебя, если только он узнает, он ни за что не сдвинется со стула, на котором сидит.

Луиза подошла к полке с нотами, взяла папку с сочинениями Листа, полистала ее и выбрала замечательную композицию — сонату си минор. Она собралась было сыграть только первую часть этого произведения, но едва тронула клавиши, как увидела, что кот буквально дрожит от удовольствия и следит за ее пальцами с выражением восторженной сосредоточенности. Она сыграла сонату до конца, так и не решившись остановиться. Потом взглянула на мужа и улыбнулась.

— Ну вот, — произнесла Луиза. — Теперь ты не сможешь мне сказать, что он не пришел от этого в полный восторг.

— Просто он любит шум, вот и все.

— Он был в восторге. Разве не так, моя прелесть? — спросила она, беря кота на руки. — О боже, если б он умел говорить! Только представь себе, дорогой, в молодости он встречался с Бетховеном! Он знал Шуберта, Мендельсона, Шумана, Берлиоза, Грига, Делакруа, Энгра, Гейне, Бальзака. И еще… О господи, да он же был тестем Вагнера! У меня на руках тесть Вагнера!

— Луиза! — резко проговорил муж, выпрямляя спину. — Возьми себя в руки.

В голосе его прозвучали суровые нотки. Луиза торопливо взглянула на него.

— Эдвард, я уверена, ты завидуешь!

— Этому жалкому серому коту?

— Тогда не будь таким несносным и циничным. Если ты будешь и дальше так себя вести, то лучше тебе отправиться в свой сад и оставить нас двоих в покое. Так будет лучше для нас всех, правда, моя прелесть? — сказала она, обращаясь к коту и поглаживая его по голове. — А вечером мы с тобой еще послушаем музыку, твою музыку… Ах да, — прибавила она, несколько раз поцеловав его в шею, — и Шопена мы можем послушать. Нет-нет, не говори ничего — я знаю, ты обожаешь Шопена. Вы ведь были с ним близкими друзьями, правда, моя прелесть? Ведь именно на квартире Шопена, если я правильно помню, ты встретил самую большую любовь в своей жизни, госпожу… как там ее? У тебя было от нее трое внебрачных детей, так ведь? Да, так, скверный ты мальчишка, и не вздумай отрицать этого. Так что будет тебе Шопен, — сказала она, снова целуя кота, — и на тебя, наверное, нахлынут разные приятные воспоминания, правда?

— Луиза, прекрати немедленно!

— Да не будь же ты таким скучным, Эдвард!

— Ты ведешь себя как круглая дура. И потом, ты забыла, что сегодня вечером мы идем к Биллу и Бетти играть в канасту.

— Но я никак не могу сегодня пойти. Об этом и речи быть не может.

Эдвард медленно поднялся со стула, потом нагнулся и со злостью погасил окурок в пепельнице.

— Скажи-ка мне вот что, — тихо произнес он. — Ты и вправду веришь во всю эту чушь, которую несешь?

— Конечно, верю. У меня теперь вообще никаких сомнений нет. Более того, я считаю, что на нас возложена огромная ответственность, Эдвард, — на нас обоих. И на тебя тоже.

— Знаешь, что я думаю, — сказал он. — Думаю, тебе нужно обратиться к врачу. И как можно, черт возьми, быстрее.

С этими словами он повернулся и, выйдя из комнаты через французское окно, отправился в сад.

Луиза смотрела, как он вышагивает по газону к костру и куманике. Подождав, пока он совсем исчез из виду, она побежала к парадной двери, держа кота на руках.

Скоро она сидела в машине, направляясь в город.

Оставив кота в машине, Луиза вышла у библиотеки. Торопливо взбежав по ступенькам, она направилась прямо в справочный отдел. Там она принялась искать карточки по двум темам: «Перевоплощение» и «Лист».

В разделе «Перевоплощение» она нашла сочинение под названием «Возвращение к земной жизни — как и почему», опубликованное неким Ф. Милтоном Уиллисом в 1921 году. В разделе «Лист» — два биографических тома. Взяв книги, она вернулась к машине.

Дома, положив кота на диван, она уселась с книгами и приготовилась к серьезному чтению. Она решила начать с работы Ф. Милтона Уиллиса. Книжка была тоненькая и какая-то замызганная, но на ощупь казалась основательной, а имя автора звучало авторитетно.

Учение о перевоплощении, прочитала Луиза, утверждает, что бесплотные души переходят от высших видов животных к еще более высшим. «Человек, к примеру, не может возродиться как животное, так же как взрослый не может снова стать ребенком».

Она перечитала эту фразу. Откуда ему известно? Разве можно быть настолько уверенным? Конечно нет. Да в этом никто не может быть уверен. В то же время утверждение несколько ее озадачило.

«Вокруг центра сознания каждого из нас, помимо плотного внешнего тела, существуют четыре других тела, невидимые материальным глазом, но явственно видимые теми людьми, чьи способности восприятия не объяснимых законами физики явлений претерпели существенное развитие…»

Эту фразу Луиза вообще не поняла, но продолжала читать дальше и скоро натолкнулась на любопытное место, где говорилось о том, сколько душа обычно пребывает вне земли, прежде чем вернуться в чье-либо тело. Время пребывания колебалось в зависимости от принадлежности человека к какой-либо группе, и мистер Уиллис предлагал следующий расклад:

Пьяницы и безработные 40–50 лет

Неквалифицированные рабочие 60-100 лет

Квалифицированные рабочие 100–200 лет

Буржуазия 200-3000 лет