Тамплиер понимал, какой водоворот чувств охватил сейчас императора, а потому продолжал говорить, тем самым давая ему время прийти в себя.

— Я знаю, какую душевную привязанность вы испытываете к своему дяде. Заверяю вас, что в настоящее время предпринимаются все необходимые шаги для освобождения короля.

Балдуин еле смог выдавить из себя несколько слов — так сильно были потрясены и его душа, и разум.

— Когда это произошло? И кто вам об этом сообщил?

Де Сен-Реми, не ответив на вопросы Балдуина, продолжал:

— Господин, я знаю о проблемах империи, и я пришел, чтобы предложить вам нашу помощь.

— Помощь? Вы говорите…

— Вы намерены продать Мандилион королю Франции. Король прислал к вам графа де Дижона, чтобы договориться о продаже или временной передаче этой святыни. Я знаю, что Священное Полотно уже находится у вас и что, как только будет достигнуто соглашение, граф отвезет Мандилион во Францию и передаст его донье Бланке. Вас осаждают генуэзские банкиры, а посол Венеции сообщил своему Сенату, что вскоре они смогут за бесценок купить все, что осталось от империи. Если вы хотя бы частично не рассчитаетесь с венецианцами и генуэзцами, они превратят вас в императора без империи. Ваша империя начинает становиться фикцией.

Безжалостные слова де Сен-Реми больно ранили душу Балдуина, и он в отчаянии заломил руки, скрытые широкими рукавами пурпурного одеяния. Он никогда не чувствовал себя таким одиноким, как в этот момент. Невольно поискав взглядом начальника императорской канцелярии, он тут же вспомнил, что тамплиеры предпочли говорить с ним с глазу на глаз.

— И что вы мне предлагаете, господа? — спросил Балдуин.

— Орден намерен купить у вас Мандилион. Уже сегодня у вас будет достаточно золота, чтобы расплатиться с наиболее срочными из ваших долгов. Генуя и Венеция оставят вас в покое, по крайней мере, до тех пор, пока вы снова не задолжаете им. Наше условие — конфиденциальность. Вы должны поклясться своей честью, что никому, абсолютно никому, даже своему доблестному начальнику императорской канцелярии, не скажете, что продали Мандилион ордену. Никто никогда не должен об этом ничего знать.

— А почему вы настаиваете на такой конфиденциальности?

— Вы знаете, что мы всегда предпочитаем действовать осторожно. Если никто не будет знать, где находится Мандилион, то между христианами не возникнет никаких раздоров из-за него. Конфиденциальность тоже оплачивается. Мы доверяем вам, доверяем вашему слову как слову благородного человека и императора, однако в документе продажи будет указано, что вы станете должником ордена, если нарушите условия нашего соглашения. В этом случае мы также потребуем от вас немедленной уплаты долгов ордену.

Император с трудом сдержал вздох от сильной боли в животе.

— А откуда вы знаете, что Людовик в плену?

— Вам известно, что мы — люди чести, не опускающиеся до обмана.

— Когда вы передадите мне золото?

— Прямо сейчас.

Де Сен-Реми знал, что уж слишком сильным было подобное искушение для Балдуина. Стоило тому сказать «да», и он сможет уладить большинство своих самых неотложных проблем, в том числе уже этим утром вызвать к себе венецианцев и генуэзцев и полностью рассчитаться с ними.

— Никто при дворе не поверит, что эти деньги упали с неба.

— Скажите им правду, а именно, что деньги вам дал орден, но не говорите почему. Пусть они думают, что это заем.

— А если я не соглашусь?

— Это ваше право, господин.

Наступило молчание. Балдуин напряженно думал, какое решение ему принять. Де Сен-Реми спокойно ждал, зная, что император примет его предложение, — он слишком хорошо разбирался в людях. Наконец император пристально посмотрел на тамплиера и еле слышным голосом произнес лишь одно слово:

— Согласен.

Бартоломей дос Капелос протянул своему начальнику документ, а тот, в свою очередь, вручил его императору.

— Это договор. Прочтите его. В нем изложены условия, о которых я говорил. Подпишите документ, и наши слуги отнесут золото, которое мы привезли с собой, туда, куда вы скажете.

— Вы были так уверены, что я соглашусь? — пролепетал император.

Де Сен-Реми промолчал, пристально глядя на императора. Балдуин взял гусиное перо, поставил свою подпись, а затем приложил к документу императорскую печать.

— Подождите здесь. Я принесу вам Мандилион. Император вышел через дверь, скрытую под висящим на стене ковром. Через несколько минут он вернулся и передал тамплиерам тщательно сложенное льняное полотно.

Тамплиеры развернули его — ровно настолько, чтобы убедиться, что это действительно подлинный Мандилион. Затем они свернули полотно.

По знаку де Сен-Реми шотландец Роджер Паркер и португалец дос Капелос вышли из императорских покоев и быстрым шагом направились к выходу из дворца, где их ждали слуги.

Паскаль де Молесм, находившийся в прихожей, видел, как тамплиеры вышли, а затем снова зашли, но уже в сопровождении своих слуг, и все они тащили тяжелые мешки. Граф понимал, что бесполезно пытаться спросить у них, что они несут. Ему было обидно сознавать, что император так и не позвал его, обошелся без его советов. Ему захотелось самовольно зайти в императорские покои, однако это могло бы вызвать гнев Балдуина, а потому он решил, что самое благоразумное сейчас — ждать.

Двумя часами позже, когда мешки с золотом были уже спрятаны в секретной комнате, Балдуин, наконец, распрощался с тамплиерами.

Он сдержал свое обещание хранить молчание о том, что произошло, и не только потому, что дал слово императора, а еще и потому, что он боялся Андре де Сен-Реми. Старший тамплиер Константинополя был благочестивым человеком, посвятившим свою жизнь борьбе за веру Христову, однако по его глазам было видно, что у него не дрогнет рука, если придется вступить в схватку за то, во что он верит, или против того, кто нарушил данные ему обещания.

Когда Паскаль де Молесм вошел в императорские покои, он застал Балдуина задумчивым, но спокойным. Казалось, у императора словно камень с души свалился.

Император рассказал де Молесму о том, какая печальная судьба постигла его дядю, короля Франции, и что, учитывая сложившиеся обстоятельства, он, Балдуин, решился сделать еще один заем у тамплиеров. Это позволит хотя бы рассчитаться с Венецией и Генуей и дождаться освобождения короля Людовика.

Паскаль де Молесм выслушал императора и встревожился, интуитивно чувствуя, что от него что-то скрывают, однако ничего не сказал по этому поводу.

— А что вы будете делать с Мандилионом?

— Ничего. Я буду хранить его в секретном месте, ожидая освобождения Людовика. Затем я решу, что с ним делать, хотя мне было знамение от нашего Господа, чтобы я не шел на такой грех, как продажа его нерукотворного образа. Позовите послов и сообщите им, что мы возвратим золото, которое задолжали их государствам. А еще расскажите графу де Дижону о том, что произошло с королем Франции.