– В коттедже, где мы сегодня ночевали?

Эми кивнула и заставила куклу вспрыгнуть на спинку скамьи.

* * *

Розмари Сноу спрыгнула с забора.

– Как вы думаете, нельзя ли немного передохнуть? – девочка пыхтела и держалась за бок.

– Еще десять минут. – Ричард тоже задыхался, пот заливал глаза. – Но дальше пойдем шагом. Мне просто хотелось бы уйти подальше от тех горилл.

– Отсюда до Йоркшира пешком не дойдешь.

Ричард мрачно дернул щекой.

– И не напоминай. Ты не потеряла те деньги, что захватила в коттедже?

Она вытащила из кармана размокший сверток.

– Этого, пожалуй, хватит, чтобы нанять машину, – сказал Ричард.

– Машину еще надо найти. Кругом пустыня.

Ричард оглядел поля, разделенные живыми изгородями. Вдали вилась небольшая речушка. Даже дорог не видать. У него в голове снова застучал метроном, отсчитывавший секунды, оставшиеся до девяти ноль-ноль. Ричард скрипнул зубами.

– Ладно, пойдем вдоль реки. Рано или поздно наткнемся на жилье. – Они торопливо зашагали вперед. Ричард снова молился о чуде.

* * *

В саду Дарлингтона Эми с головой ушла в игру, и Майкл, потрепав ее по волосам, сказал:

– Пойду, принесу тебе попить холодненького, мой огурчик. Да, переберись-ка лучше туда, в тенек. Как бы тебе не стало нехорошо от жары.

По дороге на кухню он завернул поговорить с руководителем группы охраны. Митч Винтер, тяжеловесный добросовестный работник с наголо выбритой головой, разговаривал по телефону, зажав в свободной руке сигарету. На стене его кабинета висели оправленные в рамки карты островов – маленьких островов, население которых образовывало крошечные сплоченные сообщества: Сарк, Лунди, Питкерн, Стипхольм. Мечты немало могут рассказать о характере человека. Порой они выдают то, чего он и сам о себе не знает. Бывший моряк, бывший наемный убийца – Митч Винтер считал, что заслужил право отказаться наконец от участия в этих крысиных бегах. Он мечтал поселиться в каменной хижине, спрятавшейся в лощине между холмами, откуда открывался бы вид на море; мечтал об одиноких прогулках по гребням холмов, о немногочисленных, но дружелюбных соседях; о том, как будет проводить вечера в старинном трактирчике, за кружкой темного пива, у его ног будет лежать собачонка, а на руках не будет больше человеческой крови.

При виде Майкла Митч закончил разговор и почтительно поднялся.

Майкл резко сказал:

– Отец девочки еще жив.

– Ричард Янг? – голос Митча поражал мягкой глубиной.

– И он встретился с этой Сноу.

– Вам известно, где?

– В окрестностях Глеб-коттеджа в Девоне. Пусть два идиота, которых вы туда посылали, снова прочешут округу.

– А когда найдут? Инсценировать несчастный случай?

– Нет! – рявкнул Майкл. – Просто прикончить обоих – любым способом. Задушить, зарезать, пристрелить, затрахать до смерти – мне все равно. Я просто хочу, чтобы этой пары не стало. Немедленно!

– Они не могут представлять угрозу. Всего-навсего...

– Они постараются добраться сюда. Каждому понятно:

Янг вычислит, что у нас готовится.

– Я ими займусь.

Майкл направился в кухню. Его глаза горели. Он напоминал управляемую ракету, нащупавшую цель. Он хорошо знал, чего желает, знал, как этого добиться, и помоги Бог тому несчастному глупцу, который окажется у него на пути.

* * *

Ричард объявил пятиминутный привал и посоветовал Розмари воспользоваться случаем подсушить одежду. По его подсчетам, они оставили за собой три мили – достаточно, чтобы не думать пока об озверевших подонках, идущих по следу.

Куст дикой розы на берегу ручья был усыпан белыми цветами. Розмари ходила вокруг него, накалывая на шипы размокшие банкноты.

– Сколько там? – спросил Ричард, сражаясь со шнурками.

– Двести.

– На машину хватит... черт! – мокрые шнурки стянулись в тугой узел. Ричард ногами спихнул неразвязанные кроссовки, стянул джинсы и рубаху. Все тело болело, скорее от напряжения, чем от усталости. Только увидев у себя на груди синяки, Ричард вспомнил, как утром летел кубарем с холма.

Он посмотрел на Розмари. Джинсы облепили ее, как вторая кожа. Когда девочке удалось наконец стянуть их, заодно снялись и трусики. Ричард с трудом отвел взгляд от пучка черных волос на лобке.

Девочка стояла спокойно, как ни в чем не бывало. Видимо, последние две недели выбили из нее всякую стыдливость.

“Занесло бы сюда сейчас группу туристов из какого-нибудь Клуба Молодых Сердец, так они бы, пожалуй, решили, что стали свидетелями оргии под открытым небом”.

Ричард развесил одежду на ветках и, обойдя денежный куст, спустился к ручью, смыть с лица налет хлорки после бассейна. В голове у него звучал голос:

“К вечеру ты должен быть в Вэйкфилде. Ты должен остановить Майкла. Ты должен вытащить Эми и Кристин, и даже эту занозу-в-заднице – Джо Барраса. Должен. Должен. Вот только как?”

Они столько прошли, но так и не увидели ни одной деревушки. “Что дальше, дружок Дикки? Может, попадется одинокий домик? Можно угнать автомобиль у какой-нибудь старушки”.

Готов ли он нарушить закон и, может быть, даже причинить вред невинному гражданину ради того, чтобы вовремя поспеть в Вэйкфилд?

Ричард застывшим взглядом уставился на скользящую между пальцев струю. Над водой пронеслась, блеснув на солнце золотистыми крыльями, стрекоза. Высоко в небе гудел вертолет.

Он знал ответ. ДА. Идет борьба за выживание. Закон природы. Природе не нужна малышка, которая обожает белый шоколад и мультики про Тома и Джерри, любит командовать и может без причины наброситься на старшего брата, кусая его за нос так, что у мальчишки слезы выступают на глазах. Природе не нужно, чтобы он, Ричард Янг, спасал дочурку по имени Эми. Нет, природа желает, да что там, требует во что бы то ни стало сохранить гены предков, заключенные в теле ребенка. Он просто-напросто рабски повинуется закону, по которому миллиарды лет живет вся природа. Поэты и опьяненные лунным светом юнцы называют его любовью.

“Я выполняю заданную программу”. Совсем как повисшая над ручьем стрекоза или птаха, которая, не жалея крыльев, носится за мошкарой, чтобы наполнить жадные клювы горластых птенцов. Это не родительская любовь, а генное программирование. И собака, и крыса, и человек отдают жизнь ради спасения отпрыска, чтобы он мог выжить и породить новую жизнь. Мы не родители, а гребаные почтальоны! Дети – почтовые конверты с наборами генов, и все человечество покорно трудится, стремясь в целости доставить их к месту назначения. И все ради того, чтобы удовлетворить беспощадного тирана, которого почему-то зовут “мать-природа” и который желает заполнить весь мир, от дна морского до горных вершин так называемой жизнью. “Чего ради, спрашивается! Что приносит нам жизнь, кроме боли, разочарований и, в конце концов, неизбежной смерти?”