Квартира покойного цыгана находилась на втором этаже. У Смоляка были ключи, которые при обыске забрали у Бихари. Но в распахнутых дверях его встретила Цора Мирга, любовница Тобара. Она со злобой смотрела на детектива, а тот в очередной раз изумился, увидев, насколько она красива. У нее были огромные миндалевидные черные глаза, смуглая кожа, блестящие черные волосы. Красная шелковая блузка и серая юбка подчеркивали ее фигуру, но юбка была на несколько сантиметров длиннее нынешней моды. Женщина стояла, слегка приподняв бедро, что выглядело несколько провокационно и даже развратно, но на самом деле это было следствием ее физического недостатка. Капитан заметил, что она все время прячет больную ногу за другой.

– Здравствуйте, Цора, – сказал Смолак. – Могу ли я задать вам несколько вопросов?

– Что еще? – Она посторонилась, чтобы позволить ему пройти в квартиру.

Цора Мирга знала, что Смолак, сочувствуя ей, после смерти Бихари сделал так, чтобы с нее сняли все обвинения.

– Мне не дает покоя история Тобара, – сказал он честно. – Я просто хотел поговорить с вами о том, каким он был после той кражи и убийства. Рассказывал ли он что-нибудь о той ночи? Заметили ли вы изменения в его поведении?

Цора пожала плечами и проводила его в гостиную. Ее узкие плечи покачивались в такт хромающей походке. В квартире была идеальная чистота. Смолак мысленно корил себя за предрассудки: он считал, что городские цыгане очень нечистоплотны, что в их квартирах царят хаос и антисанитария. Он всегда считал, что лишен таких предубеждений, но настроения в обществе способствовали распространению предрассудков.

– Могу ли я присесть? – спросил он.

Она бесстрастно кивнула. Капитан сел на стул у дивана, на спинку которого было накинуто цветастое одеяло. Как и смуглый цвет лица Цоры, яркие цвета узоров говорили об иной, древней культуре. Смолак задался вопросом, каково это – быть вечным странником, по сути, изгоем.

Цора сидела напротив него, положив ногу на ногу: здоровая нога сверху – отработанная до автоматизма поза человека, который на протяжении всей своей жизни привык скрывать физический недостаток. Смолаку вдруг стало грустно. Цора была цыганкой и калекой, она была карманницей с детства, а как только подросла, стала проституткой. Но, судя по всему, она была скромным человеком. Еще одна грань личности Цоры Мирги, скрытая от посторонних. Он вспомнил, как психиатр из замка, Косарек, рассказывал о том, что в каждом человеке потенциально могут соседствовать несколько личностей, и не факт, что они знают о существовании друг друга.

– Вы когда-нибудь ходили в трактир «Синий фазан»? – спросил он.

Цора кивнула.

– Да. Я там, как бы сказать, работала. И Тобар встречал меня после работы каждую ночь. А почему вы спрашиваете?

– Не важно. Просто подумал, что несколько лет назад вы были на волосок от большой беды, вот и все, – ответил Смолак, вспомнив рассказ Доминика Бартоша о хромой проститутке, которую он выбрал первой.

Молчание Цоры и отсутствие любопытства говорили о том, что быть на волосок от большой беды – обычное явление в ее жизни.

– Я хотел бы узнать, рассказывал ли вам Тобар что-нибудь о том, что произошло на улице Снемовни.

Цыганка пожала плечами.

– Он говорил то же, что и вам. Бредил про Бэнга в тени. Даже мне потребовалось много сил и времени, чтобы забыть об этом. А он в течение нескольких дней после той ночи сидел здесь, смотрел на дверь и не решался выйти. Он никогда не выключал свет, горели все лампы. Просто какая-то мания, Тобар заставил меня купить запасные лампочки, на случай, если одна из них перегорит. – Она указала на торшер, задвинутый в угол. – Вот видите, с тех пор так и стоит там. Вечером этот угол всегда был в тени, и Тобар засунул туда этот торшер, объяснив, что в доме не должно быть никаких теней. Он был как испуганный ребенок. А раньше Тобар ничего не боялся. То, что он увидел в этой чертовой квартире, навсегда изменило его. И прежде чем вы спросите, я скажу так: нет, я никогда не поверю, что он проделал все это с той женщиной. Тобар не мог быть Кожаным Фартуком. Я знаю, вы хотели замять дело и повесить все убийства на него, но Тобар… Он никогда бы не причинил зла женщине или ребенку.

Смолак кивнул, обдумывая слова Цоры.

– Но, признайте, он был психически не здоров, если все время говорил, что ему нужен свет. Неизвестно, что могло твориться в его в голове. Я обсуждал это с экспертами, и, вполне возможно, Тобар сам не ведал, что творит.

– Нет, он был в порядке, – возразила Цора. – Он был совершенно нормальным до той проклятой ночи. То, что он увидел там, свело его с ума. Именно тогда, не раньше. Мне потребовалось время, чтобы убедить его выйти на улицу. И еще больше времени, чтобы вывести его на улицу ночью. В ту ночь, когда вы его поймали, нам пришлось добираться домой очень долго, потому что мы шли только по тем улицам, где было достаточно света. Вот почему мы прошли мимо вас: на вашей стороне улицы было больше света. Вы видели его лицо, когда вы вышли из тени? Он был в ужасе, думал, что вы – тот, кого он больше всего боялся.

2

Подготовка к следующему сеансу была еще более тщательной. Войтича Скалу по праву считали самым опасным и самым жестоким убийцей из всей «шестерки дьявола».

Перед сеансом Виктор решил поговорить с Леошем Младеком, бывшем цирковым клоуном, убийцей детей. Младек по-прежнему считал, что его заключение в замке несправедливо. Виктор посещал его несколько раз после сеанса, и они разговаривали без лекарств. Какие бы доводы ни проводил Виктор, Младек отказывался верить, что Арлекин был скрытой частью его личности.

Леош Младек не проявлял агрессии, за что ему были сделаны некоторые поблажки в строгом режиме клиники. В качестве вознаграждения за примерное поведение Виктор принес ему несколько книг о комедии дель арте и однажды позволил загримироваться под клоуна. Эти небольшие поблажки, как и непринужденные дискуссии, создавали иллюзию, что связь врача и пациента становится более человечной и, возможно, более эффективной, чем спровоцированное транквилизаторами безвольное состояние.

Виктор и Младек часами обсуждали значение и символику масок в комедии дель арте и в психоанализе Юнга. Частенько во время этих бесед Младек наносил себе грим Пьеро. Казалось, это приносит ему некоторое ощущение покоя.

В этот раз Виктору было сложно сосредоточиться на беседе с Младеком. Он стоял у окна и вглядывался в крыши деревенских домов внизу. Несмотря на то что он категорически отрицал связь между пропажей девочки и «шестеркой дьявола», ему было не по себе от того, что ребенок пропал без вести неподалеку от обители безумия. Тот факт, что он находится в одной комнате с человеком, убивавшим детей, не улучшал его настроения.

– Спасибо, что позволили мне нанести грим, – сказал Младек, сидевший за спиной Виктора. – Это помогает мне почувствовать себя более цельным.

– Не за что, – не оборачиваясь, ответил Виктор. Он продолжал смотреть на деревню, которая издалека казалась игрушечной. Было такое ощущение, что подступающий лес вот-вот поглотит ее. – Надеюсь, это поможет вам вспомнить некоторые вещи более отчетливо.