неизбежны, в конце концов, они планетарны, причем происходит ускорение этих изменений»[238].

Так в штате ТИГ первым делом появились математики, что было нехарактерно для советских институтов географии. Это были братья Сергины — Владимир Яковлевич и Сергей Яковлевич родом из Архангельска. Старший, Владимир, пошел по военной линии: окончил Первое ленинградское артиллерийское училище, а потом и Военно-инженерную академию ракетных войск стратегического назначения (теперь Академия РВСН имени Петра Великого). В академии он окончил факультет «Системы управления ракет и космических аппаратов». Младший, Сергей, учился в аспирантуре инженерно-строительного института МИСИ, но мечтал стать геологом и палеогеографом.

Рассказывает Владимир Яковлевич Сергин, член-корреспондент РАЕН, доктор физико-математических наук, старший научный сотрудник Института математических проблем биологии РАН в Пущине: «Диссертация Сергея была связана, хотя и косвенно, с изменениями климата и природной среды на протяжении плейстоцена (примерно последнего миллиона лет). В этот протяженный период времени теплые климатические эпохи Земли внезапно сменялись ледниковыми, когда почти вся Европа вплоть до Черного и Средиземного морей покрывалась льдом толщиной до 2 км. В Северной Америке вырастал ледовый покров, объем которого в 3–4 раза превышал объем льда современной Антарктиды. Причины ледовых колебаний климата оставались загадкой. За 200 лет геологических исследований были предложены десятки гипотез, например таких, как изменения светимости Солнца, прохождение Земли сквозь газово-пылевые туманности или массовые спорадические выбросы вулканического пепла в атмосферу…

Постепенно мы пришли к выводу, что бессмысленно и дальше плодить гипотезы. Устоявшийся примитивный подход к проблеме: вот вам катастрофическая причина, а вот ее следствия, не работает… ледовые колебания климата могут быть… естественными проявлениями собственной динамики глобальной геофизической системы…

Но это сейчас такой подход… кажется естественным и даже тривиальным. А тогда, в 1960-е годы прошлого века, компьютеров необходимой мощности не было и не предвиделось.

До математического моделирования было еще далеко, но мы построили функциональную схему… В нашей работе рассматривалась, по сути, глобальная система ледники — океан — атмосфера, в которой большое место занимала энергетика атмосферы, перенос влаги из низких широт в полярные области, термодинамика океана, нелинейные колебания и другие процессы… Она включала атмосферу, океаны, ледовые покровы и земную кору (до слоя астеносферы). Эта нелинейная система имела обратные связи и, похоже, представляла собой глобальную систему автоматического регулирования. Если это действительно так, то доминирующей динамикой этой системы могли оказаться нелинейные колебания (автоколебания)».

Поддержка завкафедрой динамической геологии Геологического факультета МГУ Георгия Петровича Горшкова и завкафедрой метеорологии и климатологии Географического факультета МГУ Сергея Павловича Хромова открыла братьям Сергиным дорогу в мир академической науки.

«Как раз в то время из европейской командировки вернулся декан Географического факультета МГУ Капица А. П. (сын П. Л. Капицы). Он привез данные, полученные бурением Гренландского ледникового покрова на глубину 2 км, и занимался их интерпретацией (возможно, речь идет о ледяном 2,5-метровом керне, поднятом американцами 28 января 1968 года на станции Бэрд в Западной Антарктиде при бурении до ложа ледника с глубины 2368 м. Следующий керн с коренной породой взять уже не удалось, так как буровое оборудование оказалось испорчено. — см. Зотиков И. А. Антарктическое подледниковое озеро Восток. М., Научный мир, 2010. С. 42). Академик Марков К. К., заведующий кафедрой палеогеографии МГУ (с 1968 по 1987 год она называлась кафедрой общей физической географии и палеогеографии. — Прим. авт.) посоветовал А. П. Капице обратиться ко мне, чтобы использовать возможности математической модели для обоснованного восстановления временного хода климатических событий. Так у меня возникли первые контакты с географами, которые стали быстро прогрессировать…

В 1969 году возник вопрос о моем переходе на профессиональную работу в Академию наук… но камнем преткновения была моя служба в армии. Я был молодым майором, кандидатом технических наук с блестящей научной аттестацией в области космической техники. В те времена молодых способных офицеров просто так не увольняли и, как оказалось, перспективы увольнения у меня вообще не просматривалось. Но в дело вмешались академики Марков К. К., Авсюк Г. А. и вице-президент Виноградов А. П. Осенью 1969 года президент АН СССР академик Келдыш М. В. (математик, между прочим) подписал письмо Главнокомандующему Ракетными войсками стратегического назначения маршалу Толубко В. Ф. с просьбой уволить меня из армии, чтобы предоставить возможность работать в Академии наук СССР. Я до сих по храню этот приказ…

Приблизительно в это же время готовилось расширение Академии наук на Восток и Тихоокеанское побережье СССР… Вице-президент Виноградов А. П. формировал группу ученых разных специальностей для организации ДВНЦ… Предполагалось, что науки о Земле будет курировать академик Марков К. К. Нам с Сережей тоже предложили войти в состав этой группы, мне — в качестве заместителя директора Тихоокеанского института географии по научной работе, Сереже — в качестве заведующего лабораторией. Это предложение было заманчиво тем, что открывало широкие возможности постановки исследований в области моделирования глобального климата. Дальний Восток и Тихий океан также влекли нас своей новизной и неизведанными просторами… мы переехали во Владивосток. Я занялся организацией Тихоокеанского института географии и лаборатории математического моделирования климата, Сергей организовал лабораторию энергомассообмена»[239].

Но вышло так, что Марков, которому тогда было 65 лет, пригласил на Дальний Восток ученых, а сам… не доехал до ТИГа. В. Я. Сергин пишет об этом так:

«Я полетел во Владивосток зимой 1971 года. Меня демобилизовали из армии, и Константин Константинович предложил мне отправиться в этот вояж. Кроме него туда же летела большая компания, хорошая, и я решил лететь вместе с ними. А попал сразу под начало Андрея Петровича. У Маркова прямо в полете случился инсульт. И он во Владивостоке лежал чуть ли не в доме крайкома партии, где для него были созданы все условия. А ухаживала за ним его жена по фамилии, как я помню, Жузе — она у него француженка по национальности была. А когда ко мне во Владивосток прилетела моя жена, она у меня логопед, то она помогала Маркову восстановить речь после инсульта. То есть у нас знакомство с ним было очень тесным и близким. Я в Москве был с ним долго знаком в течение нескольких лет».

Таким образом, на Дальнем Востоке Андрею Петровичу Капице пришлось, помимо ДВНЦ, возглавить еще и Тихоокеанский институт географии.

Впрочем, по поводу организации Дальневосточного научного центра существовало и другое мнение. В одном из своих последних интервью наш главный советский «золотой» академик Николай Алексеевич Шило, исследователь геологии россыпей, много лет проработавший на посту инженера-подполковника НКВД в «Дальстрое», Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии СССР, директор Всесоюзного научно-исследовательского института золота и редких металлов, который с 1960 года стал Северо-Восточным комплексным научно-исследовательским институтом ДВНЦ АН СССР в Магадане, рассказал собственную историю образования ДВНЦ:

«После смерти Сталина у нас появилась возможность провести фундаментальные исследования, так как над нами теперь не довлело указание „любой ценой дать больше золота“. В частности, мне удалось доказать, что ряд районов, отнесенных к неперспективным, на самом деле могут оказаться золотоносными… Я выпустил ряд работ, посвященных образованию уникальных золотоносных россыпей. Изучение Яно-Колымского золотоносного пояса позволило целеустремленно осуществить разведку и поиск таких россыпей. Аналогичные районы