Этьен-демон вскочил на ноги. Осмотрелся и, втянув тонкими ноздрями воздух, направился ко мне. Над его головой и плечами колыхалось чернильное марево.

Еще так свежо было воспоминание о другом Этьене, о его горящих, живых, красивых глазах! Теперь же хотелось разрыдаться при виде залитых илистым мраком глазных яблок. Я сглотнула. Очевидно, это был не Этьен, лишь его абрис. Буду думать об этом. Только об этом!

Но сердце сжалось. Я набрала в грудь воздуха. Надо взять себя в руки! Настоящему Этьену Годфруа нужно тело, чтобы вернуться. И если не удастся сделать того, что задумала, его душа навечно останется в склизкой норе в двух шагах от ада.

«Держись, Абели! Перестань трястись! Давай-ка, покажи, что можешь! Пусти на пар от выварки это водяное чудище!» – уговаривала я себя и, наконец, уговорила. Сосредоточилась на внутреннем огне. Нашла взглядом мадам Тэйра, она кивнула мне в ответ.

«Ну, Господь всемогущий, твоими силами и нашими тоже, позволь избавиться от злого духа! Аминь».

Спереди и сзади мы с прабабушкой набросили на шагающего Этьена-демона огненные петли и быстро начали обвивать его. Судя по гримасе, парень удивился, но затем его рот искривился в злобной усмешке. Этьен замедлил шаг лишь на мгновение, чтобы напрячь мышцы и рвануть руками, разодрав в клочья сотканный нами сверкающий кокон.

Черт! А он сильнее, чем я ожидала! Но это еще не конец!

Достав из-за пояса кинжал, Этьен-демон уставился на меня неживыми глазами. Черные хлопья снега ложились ему на плечи и тут же взвивались, разлетаясь в стороны с новыми порывами ветра. С каждым его шагом моя уверенность таяла.

– Эй, бесовское отродье! Я здесь! – выкрикнул Огюстен, чтобы отвлечь от меня демона, но Этьен и ухом не повел.

Огюстен влез на что-то и, размахнувшись, метнул увесистый бочонок. Демон отскочил, точно угадав траекторию падения, словно у него и на затылке были глаза. Бочонок шумно рассыпался в щепки, разлив красное, как кровь, вино по мостовой, и продолжил идти на меня.

– Ах ты, батюшки! Ах ты, нечистый! Убивают! – завизжала тетка где-то в здании напротив.

Увы, без свидетелей все же не обошлось… Истеричные вопли и черный снег, колко бьющий в лицо, не давали сосредоточиться. Рубин жег мне кожу на груди даже сквозь мешочек, в котором лежал. «Ну, жечь – так жечь, – решила я. – Металл – хорошо раскаляется». И я представила, как мой огонь проникает в тонкое острие кинжала, накаляет его докрасна. Живо вообразила, как огонь пробирается по лезвию к пальцам Этьена, разжигает рукоятку, будто ту опустили в костер. Да! Вот так! И еще, и еще!

Из стального кинжал превратился в мерцающий алый. Этьен поморщился, его кисть дрогнула, и оружие выпало на булыжники. Не успела я обрадоваться, как тот направился к топору и зашипел странное:

– Шш-еу-ораз-дай вишшфание… Ш-шеу…

От этих звуков у меня и внутри зашипело, словно капли воды упали на раскаленные камни.

– Отт-дай, – протянул руку Этьен, стоя над топором.

– Давай поговорим без оружия, – выкрикнула я, стараясь не выдать предательскую дрожь в голосе. – Или боишься?

Этьен-демон оскалился и одним рывком выдернул из ставни топор.

– Оттдашшь.

Я попятилась.

– Ай, добры люди! Убивец! Девушку зарубил, зарубил. Сейчас зарубит… Помогитя! – снова заверещала из окна гостиницы женщина.

«Да чего ты визжишь, как свинья резаная? – раздраженно подумала я. – Не из тебя собираются сделать котлету». Захлопали ставни, но никто не появился. Черный снег и суеверный страх лишил добрых горожан желания геройствовать. И хорошо…

Но Этьен приближался, легко прокручивая топор. Мне это не нравилось.

– Абели, в лавку! – глухо скомандовала издалека старуха.

Я дернула ручку двери. Заперто. Канальи! Дернула сильнее и чуть не потеряла равновесие. Дверь затрещала и сорвалась с кованых направляющих, едва не заехав тяжелым полотном мне по ногам.

Я оторвала дверь?! Зря я считала себя слабой девушкой! Долой план, буду импровизировать… Я развернулась и со всего маху двинула кованой дверью по фигуре с топором. Снова послышался треск и злобное шипение.

Я метнулась за прилавок с аккуратно выложенными сырными головами. В нос пахнуло сладковатым запахом молока, специями и вощеной бумагой. Судя по грохоту сзади, Этьен выбрался из-под двери. С дико бьющимся сердцем я обернулась. Черная фигура в дверном проеме вновь занесла над головой топор. Я присела и вдруг заметила, что за грубыми полками, уставленными бутылками оливкового масла и дешевого вина, забитыми кусками сыра под черными табличками с меловыми надписями, прятался хозяин лавки.

– Господи Иисусе! Спаси и помилуй! – бормотал плешивый бородач в серых одеждах и белом, до пола переднике, и трясущимися руками выставил в сторону чернильного дыма большой деревянный крест. – Ин номине Патрис…

Этьен по-звериному оскалился и бросил топор в испуганного католика. Я вскрикнула. Кровь тотчас обагрила посеребренную плесенью корочку сыров. «Томм из Верхнего Жюра. 30 экю» – зачем-то прочла я ценник на дощечке, переводя взгляд от расколотой, словно грецкий орех, головы лавочника. Содрогнувшись, я побежала в соседнюю комнату.

«Господи, ты все же на моей стороне!» – подумала я, обнаружив разведенный огонь под огромным чаном. В гигантском котле, подвешенном на крюке на толстой железной ручке, лениво пузырилась густая сырная масса, распространяя вокруг себя сильнейший аромат. Недолго думая, я подскочила на скамеечку под маленьким окном.

Пусть не по плану, но так даже лучше.

– Шшеу… Отдашшшь, – прошипело по-змеиному сзади.

Я развернулась. Этьен, наконец, был без оружия. Да упокой, Господь, душу сыродела! Я сделала испуганный вид. Впрочем, чтобы выглядеть сейчас испуганной усилий не требовалось.

– Если отдам, ты ведь не убьешь меня? Прошу, сжалься! – заломила я руки.

В двух шагах от меня демон-Этьен склонил голову, как грач на крыше склепа, рассматривающий занятного прохожего. В черных прорезях глаз вдруг загорелись продолговатые красные зрачки. Мне стало дурно.

– Отдашшшь камень, отдашшшь те-е-ело, – в подобии довольной усмешки исказилось жестокое лицо. Трудно было представить, что недавно его озаряла задорная мальчишеская улыбка. Мурашки пробежали по моей коже.

Красные зрачки засверкали ярче. Доволен? Похоже, демон питался ощущением страха, как люди – супом.

Я потупилась, трепеща от ужаса, но это не помешало мне представить, как жарче разгорается огонь под чаном, как краснеют изнутри металлические стенки, раскаленные донельзя… Запахло подгоревшим сыром.

Этьен не обратил внимания. Его руки уже были возле моей шеи, а наводящее жуть лицо – совсем близко… Сожрет? Или…

– Погоди! – взмолилась я. – Не хочу умирать девственницей! Хочешь, я отдам тебе свое тело так? Говорят, это хорошо…