Она встала на колени, но даже не попыталась поднять книгу. Ее взгляд сказал Дэвиду, что она понимает, как выглядит, стоя перед ним на коленях. Мия опустила глаза, ее взгляд остановился на его брюках. Дэвид видел, как она чуть заметно улыбнулась в своей озорной манере, которая означала то, что она назвала бы приключением, а он назвал бы проблемой. Она посмотрела ему в глаза, потом быстро, словно мигнув, снова взглянула вниз. Потом вытянула губы и подула.

Это было всего лишь дуновение, не больше, но все тело Дэвида содрогнулось в ответ.

— Ах, вот бы ты желал меня так сильно, что послал бы весь мир к черту и сделал бы меня своей, чего бы это ни стоило!

Дэвид положил руку ей на голову. Ему самому хотелось, чтобы он мог сказать слова, которые она хотела от него услышать, хотелось принять ее приглашение. Собственное тело молило его сделать полшага вперед, приблизиться к ней, прикоснуться, а там — будь что будет.

— Дэвид! Мия!

Мия ахнула.

— Я не собираюсь спрашивать, что вы здесь делаете в таких позах.

Мия вскочила. Стоило Дэвиду услышать голос брата, как его возбуждение мгновенно прошло.

— Я искала книгу, которая упала на пол. Она под банкеткой. Ваша светлость, это правда. Вам не видно, потому что фортепиано загораживает.

— Не оскорбляйте меня выдумками.

— Лин, это правда.

— Но это не объясняет, что вы вообще делаете здесь в такой час наедине. Спален вам недостаточно? Или спальня — это для вас слишком банально?

Повисло долгое, напряженное молчание, оно передавало отвращение герцога не хуже, чем слова. Наконец он заговорил:

— Завтра в десять утра жду вас в моем кабинете. Обоих.

Дэвид быстро прикрыл рот Мии своей рукой: он был уверен, что она собиралась закричать «нет».

— Да, ваша светлость, — сказал он. — Мы оба будем.

Он обращался уже к спине брата. Мерион не стал ждать ответа.

— Господи, Дэвид, что же нам делать?

Мия повернулась к нему лицом, приложив к губам два пальца. Казалось, она обдумывала разные варианты их действий — как будто такие варианты были.

— Явимся в его кабинет к десяти часам и скажем правду.

— Но что значит — правду?

— Что сегодня вечером здесь ничего не произошло.

— Да, да, очень хорошо. Не говорите ему всю правду.

— Мия, а что такое «вся правда»?

«Что я тебя хочу и боюсь, что мои притязания были бы верхом эгоизма».

— Что мы не желаем стать мужем и женой.

— Конечно.

Лакей проводил Мию до кабинета герцога. В это утро стояла пасмурная погода под стать ее настроению, небо было затянуто тучами, шел дождь. Мия чувствовала себя как человек, идущий на казнь. Ирония судьбы состояла в том, что ее и Дэвида собирались наказывать за секс, которого у них не было.

У двери в кабинет стояли два других лакея. Один из них хотел открыть перед Мией дверь. Она задержала его и прислушалась, пытаясь расслышать, что происходит в кабинете. Мия очень надеялась, что пришла последней. Но из кабинета не доносилось ни звука: ни голосов, ни скрипа мебели, ни шарканья ног. Было уже намного позже десяти, она должна быть последней. Мия надеялась, что герцог поймет, что она больше не позволит себя запугивать. И не собиралась допускать, чтобы он наказал за ее проступки Дэвида.

Мия кивнула лакею, тот открыл дверь и доложил о ее приходе. Мия вошла и увидела, что в кабинете её в полном молчании ждут герцог, Дэвид и — только этого не хватало — Майкл Гаррет. Мии подумалось, что лишь мужчины способны спорить, не шевеля губами. Напряжение в комнате было почти осязаемым, и ее присутствие только усилило его. Когда она вошла, Дэвид, казалось, испытал облегчение. Выражение лица герцога — суровое, с примесью гнева — не изменилось, а Майкл улыбнулся так тепло, что Мие захотелось сесть рядом с ним и держать его за руку, пока герцог будет обрушивать на них свой гнев.

Все трое посмотрели на нее, и она поняла, что герцог спросил, хочет ли она сесть.

— О нет, ваша светлость, спасибо. Я думаю, мне лучше постоять.

Мия сразу же пожалела, что выразилась именно так, как выразилась: кто она такая, чтобы говорить герцогу, что ей лучше, а что нет, особенно в его собственном кабинете?

— Очень хорошо. — Мерион посмотрел на нее, потом на Дэвида. — Не оскорбляй мой ум сказочкой, что вы искали упавшую на пол книгу. Если в комнате было слишком темно, чтобы ее увидеть, значит, вы не могли ее читать. Даже если в книге были одни только иллюстрации.

Мие мгновенно вспомнились книги с картинками, которые она разглядывала в Сэндлтоне, но она прогнала эти образы из головы.

Герцог собирался говорить и говорить, и это скорее вызвало бы у Мии раздражение, нежели причинило душевные муки. Он стоял за письменным столом, поставленным на небольшое возвышение, отчего всегда оказывался выше любого стоящего перед ним. Мии подумалось, что, возможно, когда-то давно на этом месте стояло нечто вроде трона. Или герцог, построивший этот дом, был низкорослым и хотел казаться выше.

— Нет, ваша светлость.

Как ни хотелось Мии думать о чем-нибудь другом, слова Дэвида вернули ее к действительности.

— А вы, Мия, у вас есть какое-то объяснение вашего поведения прошлой ночью?

— Нет, ваша светлость.

Вообще-то объяснение у нее было, но ведь герцог не желал верить правде. У Мии задрожали руки, и она сцепила их перед собой.

— Объяснение есть у меня, — сказал герцог, удивив тем самым и Дэвида, и Мию. — Если точнее, даже несколько вариантов объяснений.

Герцог закрыл глаза, и Мия поняла, что при всей его холодности он тоже обладает темпераментом Пеннистанов и в данный момент с трудом держит его под контролем.

— Я не стану их перечислять, поскольку они оскорбительны для вас обоих, но могу вас заверить, что с тех пор, как я застал вас прошлой ночью, я почти ни о чем другом не думал.

Дэвид кивнул, Мия тоже попыталась кивнуть, но со стороны ее кивок был больше похож на дрожь.

— Что касается тебя, Дэвид, то прошлой ночью я понял, что ты не способен управлять своими желаниями. Ты соблазнил — или дал себя соблазнить, что, по сути, ничего не меняет, — леди, которая находилась под твоей защитой.

Герцог посмотрел на Гаррета, и тот кивнул. Мия не поняла, то ли он кивнул в знак согласия, то ли просто показал, что понимает, как это могло случиться.

— Мия, моей жене предстоит рождение нашего ребенка, она стоит на пороге жизни или смерти, но вы даже сейчас не способны держать себя в руках. Елена любит вас как дочь, и вот как вы ей отплатили — в ее доме вы ведете себя как куртизанка.