– Нас нельзя считать ответственными за того, кому тут находиться не полагалось, – заявила Шарлотта. Голос у нее дрожал.

«Слишком поздно», – подумал Эшби. Когда он разберется с Шарлоттой Кашер, она ужаснется. Она будет умолять его о прощении. Она больше никогда не проявит такого равнодушия к жизни кого-то из своих пациентов. Если Ариана останется жива. Если же умрет… Ну, тут и говорить нечего: утонуть было бы сущим счастьем по сравнению с тем, какими будут последние минуты, ожидающие Шарлотту в этой жизни.

– Отдайте мне удостоверение личности, с которым она сюда поступила, и все документы для ее выписки, – потребовал Эшби.

– Вы хотите взять ее под свою опеку? – изумленно вопросила Шарлотта.

Мысленно Эшби рвался из собственного тела, чтобы превратить стоящую перед ним женщину в горстку праха. Он бросил Шарлотте письмо, которое час тому назад получил от министра здравоохранения. У нее вздулись все вены на шее. Письмо шлепнулось в грязь у ее ног.

– Вы не имеете права! – забормотала она. – Кто она такая? Она… она… – Тут в глазах Шарлотты мелькнуло понимание. – Нет-нет! Не может быть! Это не она… В новостях…

Ворота наконец раскрылись достаточно широко, чтобы в них могла вписаться «Скорая помощь». Эшби обогнул машину, влез на место водителя и включил скорость. Домбрант плюхнулся на сиденье рядом с ним. Вдавив педаль в пол, Эшби пронесся через ворота. Правое зеркало чиркнуло по стене будки, но он проехал. Через считаные секунды он уже со скрежетом тормозил около павильона с аквариумами. Он спрыгнул на землю. Шофер «Скорой» и фельдшер поспешно вырвались из темноты, везя на каталке Ариану.

Эшби распахнул двери «Скорой» и посторонился, чтобы не мешать медикам работать. Шофер закрепил каталку. Фельдшер пару раз надавил Ариане на грудь, массируя сердце, потом на секунду остановился, проверяя ее жизненные показатели, и продолжил массаж.

– Ну вот, – сказал он, – мерцание есть.

Эшби прикусил костяшки пальцев. Жгучие слезы облегчения затуманили ему глаза. Фельдшер протер бледную руку Арианы антисептиком, ввел в чуть заметную вену иглу и начал разворачивать трубку капельницы.

– Кто-нибудь знает, есть ли у нее какие-то аллергии на лекарства? – спросил он.

– Никаких нет, – ответил Эшби. – Она теперь под моей опекой. Везите ее в ближайшую частную больницу. Деньги значения не имеют.

Фельдшер на секунду замер, глядя на Эшби с восхищением.

– Поехали! – сказал шофер, выпрыгивая из задней части машины. Домбрант вылез из «Скорой» и вернулся к автомобилю, на котором они приехали. Хлопнули двери. Несколько секунд спустя они уже мчались прочь от «Трех мельниц».

Она скользила через потоки света, через соленые брызги – и с волн срывались барашки. Вокруг нее растянулся пенный пузырь, который переливался, всплывал, поднимал ее над морем. Какая-то птица ринулась вниз. В ее расправленных крыльях вибрировали яркие атомы. Ветер приносил шепот голосов. «Все не так, как кажется».

А потом она оказалась погруженной в воду и не шевелилась, чтобы не тратить кислород. Ее окружал неяркий свет. Какая-то тень выплыла на периферию ее зрения. Она повернула голову. По другую сторону прозрачной стены во втором аквариуме лежал Джаспер. Казалось, он ощутил ее взгляд: его лицо повернулось к ней. У нее заколотилось сердце. Это оказался вовсе не Джаспер. Это был Коул. Она потянулась, просовывая руку сквозь толстую вязкую преграду, но течение уже уносило его прочь, в темноту.

А потом она обнаружила, что лежит на спине в больничной палате. Рядом ощущалось чье-то присутствие. Она попыталась очнуться, открывая глаза как можно шире. Тело из ее сна пыталось нащупать лампу на тумбочке в надежде, что ее рука в реальности тоже потянется, тронет выключатель – и свет ее разбудит.

Потом она много часов брела в белой дымке по какой-то пустыне. Она что-то искала, но нашла только ожерелье из острых металлических лоз. Когда она подняла его, чтобы рассмотреть получше, оно прыгнуло ей на шею и вцепилось в нее.

Когда Ана впервые почувствовала, что не спит, то оказалось, что она лежит в постели. Ее отец сидел рядом с ней, опустив голову, и держал ее за руку. Его мысли были переполнены раскаяния. Она их чувствовала. Их форму, их вес. Как ожерелье из виноградных лоз, впивавшееся ей в горло. Однако она не ощущала его руки и одеяла, которым была укрыта, – и даже собственных век, когда приказала им моргнуть.

«Посмотри на меня!» – мысленно попросила она. Но он не поднял головы, и мысль о собственном параличе заставила ее задыхаться от страха, пока белый туман заполнял ее зрение. А потом она снова побрела в тумане, пытаясь найти выход.

Когда она снова проснулась, ее ждали боль и тошнота. Запах дезинфекции и резины пробрался ей в ноздри. Она попыталась поднять руку, нажать кнопку вызова, оказавшуюся рядом с ее лицом, но ее кисти были кусками бетона, ее руки – корабельными якорями. Даже простые глубокие вдохи вызывали острую вспышку боли в ее ребрах. Она оставила все попытки пошевелиться. Потом она лежала, прикованная к темноте, где время застряло в какой-то узкой щели и секунды ощущались как часы.

В конце концов она очнулась и увидела солнечный свет. Комнату с тремя эркерами. Полупрозрачные занавески, заходящие на белые стены. Светящиеся прямоугольники стекла горели, словно двери в другие плоскости бытия – следы того мира теней, в котором она провела последние несколько дней.

Прямо перед ней на тумбочке исходила паром гейзерная кофеварка. Аромат жареных зерен щекотал ей ноздри. Она проверила свои веки и с радостью почувствовала, как трепещут ее ресницы, когда она моргает.

– Ты проснулась, – сказал ее отец. Он стоял у двери. Он улыбнулся пугающе неуверенно. – Выглядишь гораздо лучше.

Из-за его спины в палату вошла медсестра.

– А, вот и она! – сказала сестра. – Давай тебя посадим, ладно? – Она подошла к Ане. Ее голос звучал бодро и деловито. – Тебе может быть немного больно. У тебя сломано ребро, ему долго будет нужен покой. – Она ловко подхватила Ану под мышки. Ана вскрикнула от острой боли. – Вы нам поможете? – спросила сестра у ее отца. Эшби подошел и взбил подушки. Когда он шагнул назад, медсестра устроила Ану на них. – Было не так уж страшно, правда? – сказала она, отводя короткую прядь волос, упавшую Ане на глаза. – Оказывается, твой отец был прав. Он сказал, что запах кофе, скорее всего, поможет тебе очнуться. Только пока не пытайся его пить. – Она подмигнула Ане и стремительно прошла через комнату. – Жми на красную кнопку, если тебе что-нибудь понадобится, – сказала она, и дверь за ней закрылась.

Когда медсестра ушла, отец Аны неловко застыл между дверью и кроватью.

– Врач говорил, что у тебя уже пару дней были признаки улучшения. Ты провела в коме почти неделю.

«Неделю!» Ана с трудом смогла усвоить эту мысль. Как получилось, что она провела без сознания целую неделю?

Ее отец бесцельно переставил на комоде вазу с подсолнухами, а потом медленно прошел к креслу, обитому грубой тканью, и сел рядом с ее кроватью.