Повернувшись к сгрудившимся позади меня ребятам, я не очень громко сказал:

– Ну, мужики, кажется, нам обалденно везёт. Сейчас нас проводят до самого главного финского штаба. Со мной туда пойдут – Шерхан, наши псевдопленные и, под видом конвойных, Кузя и Шило. Климов, ты, с остальными ребятами двигаешь в соседний пулемётный дот – около него особо не шумите, финны сами откроют перед вами свои бронированные люки. А там уже не теряйтесь, мочите всех, кого увидите – пленные вам ни к чему. Я думаю, что моя группа только штабных чинов наберёт в плен целую кучу. Ряба, когда лейтенант с тремя-четырьмя ребятами уже обоснуется в пулемётном доте, ты с остальными бойцами по-тихому зачищаешь близлежащую территорию и забираешься к нам в сорок пятый дот. Шерхан, а ты где-нибудь поближе держи своё любимое холодное оружие. Скоро оно понадобится, встреченных внутри штаба финнов кончаем бесшумно, ну а потом уже как получится. Самое главное, чтобы вход в дот был открыт. Пока мы не попадём в него, шуметь ни в коем случае нельзя. Ну всё, больше базаров не будет, поехали, мужики, лейтенант ждёт.

Лохинен, действительно, ожидал нас метрах в двадцати. Увидев нашу цепочку, он, ничего не говоря, повернулся и заскользил на лыжах дальше. Пока мы ехали, я просто упивался радостью от такого развития ситуации. Ещё бы, о такой удаче я даже и не помышлял. Максимум, на что надеялся – это, захватить какой-нибудь дот или большой дзот, а потом, засев там, ожидать подхода основных сил нашего полка. Об этом у меня была договорённость с Сиповичем. А тут такое! Можно сказать, прямо нам в руки прыгает финский штаб, находящийся в самом мощном доте Хотиненского укрепрайона. Да, в довесок, ещё дарят близлежащий пулемётный дот – наверное, тоже большой, коли там имеется дежурный. Как тут не радоваться и не благодарить Бога за такую воинскую удачу. В прошлой жизни за возможность уничтожить вражеский крупный штаб – сто процентов бойцов нашего эскадрона с радостью отдали бы свои жизни. За возможность исполнения этой мечты и попадание, так сказать, в самую сердцевину этого сладкого пирога, я был готов выполнить любые распоряжения лейтенанта Лохинена.

К штабу укрепрайона мы добрались только в 4-05. Он находился внутри громадного, мощно укреплённого дота. Недалеко от бронированного входа нас встретил часовой. Лейтенант, предварительно сняв лыжи, подошёл к часовому и о чём-то тихо с ним переговорил. Потом повернулся ко мне и крикнул:

– Капрал, вы пока со своими людьми подождите здесь, а я пойду выясню, когда офицеры штаба смогут вас принять.

Сказав это, он подошёл к бронированной двери, нажал звонок и целых минут пять ждал, пока ему откроют. Из них минуты три его разглядывали и задавали вопросы из бойницы этой мощной бронированной двери. Потом эта бронеплита отворилась, и Лохинен прошёл внутрь дота.

Я, сразу после его ухода, стал мучительно вспоминать всё, что только мог, об этом доте. Всё то, что сообщили мне на допросе самые первые пленные егеря. Знали они не очень много, и все эти сведения базировались только на слухах, ходивших среди финских солдат. Во-первых, что стены у этого монстра толщиной больше одного метра. Во-вторых, что в нём установлены несколько шестидюймовых крупповских пушек и под землёй прокопаны тоннели к отдельно стоящим бронированным башням. В этих вращающихся стальных башенках были установлены крупнокалиберные пулемёты. Которые, кроме защиты наземных подходов, осуществляли функции зенитных установок. И третье, чему можно было верить или нет, это то, что в этом доте было несколько подземных уровней. Один пленный говорил, что три уровня, двое других твердили, что подземных уровней пять. А последний пленный, так тот вообще утверждал, что на этом месте вырыта шахта, глубиной в сто метров, и там имеется подземная железная дорога аж до самого Выборга. И у всех пленных было глубочайшее убеждение, что эта совершенно неприступная твердыня Финского государства никогда не будет занята русской армией.

После десяти минут нашего ожидания, немного в стороне от финского часового, дверь в сорок пятый дот открылась, и оттуда вышли два человека. Одним из них был наш проводник, а второго лейтенант Лохинен представил как капрала Дукинена. Он-то и был тем проводником, который должен был отвести моих бойцов в соседний пулемётный дот.

Еще не отошли от сорок пятого дота, последние бойцы из группы Рябы, когда бронированная дверь этого колосса снова открылась, и я, следом за Лохиненом, прошёл внутрь. За мной следовал Шерхан, за ним наши псевдопленные, замыкал эту процессию Кузя. Таким образом, внутрь этого самого охраняемого объекта финны собственноручно запустили десять свирепых волков. Правда, всё это время вели мы себя как невинные ягнята.

В громадном орудийном зале этой цитадели отдельный человек мог и затеряться, хотя зал был хорошо освещён электрическим светом. Может быть поэтому, я и не сразу заметил человека, сидящего за столом. Этот стол, даже можно было сказать, пульт, стоял у глухой стены, между двух длинных бойниц. Около каждой из этих бойниц стояла противотанковая 37-мм пушка «Бофорс» на специальном, казематном лафете. Этот лафет мог двигаться по рельсовому пути, объезжая полукругом этот зал, к бойницам в торце и у противоположной стены. Таким образом, обеспечивался круговой огонь противотанковыми 37-мм пушками. В данный момент стволы «Бофорсов» были направлены в тыл финской обороны. Но не эти артиллерийские системы в первую очередь бросались в глаза. Всё внимание приковывали два громадных орудия с длиннющими, теряющимися в провалах бойниц стволами. Они тоже были установлены на здоровенных казематных лафетах. Вот стволы этих 150-мм крупповских пушек как раз и смотрели в сторону расположения Советской армии. Они были готовы беспощадно сеять смерть в рядах моих братьев.

В памяти, обогащённой знаниями моего деда, сразу всплыли технические данные этого артиллерийского орудия. Вернее, характеристики очень похожей по рисункам на немецкую 150-мм осадную пушку системы Круппа, образца 1916 года. Масса снаряда 52,5 килограмма, дальность стрельбы почти 23 километра, масса орудия больше 10 тонн. То есть получалось, что в зоне действия огня этих орудий находилось и предполье на глубину почти в семь километров. По моим ощущениям и расчётам, мы проехали в глубь финской обороны километров пятнадцать-шестнадцать.

Все эти мысли промелькнули в моём сознании, пока, следуя указаниям Лохинена, мы устраивались у ближайшей к входу в этот бункер, свободной от орудий бойницы. Пока я решил не предпринимать никаких активных действий. Нужно было сначала осмотреться, а уже потом начинать давить финнов. Пока наше нахождение здесь не вызвало ни у одного чухонца никакого опасения. Даже присутствие русских пленных не заставило финнов вызвать дополнительную вооружённую охрану. Минут через пять этого бессмысленного стояния появилась причина похвалить себя за сдержанность. Со стороны лестничного проёма, ведущего в нижний уровень, появились два финских офицера. К ним сразу же подошёл Лохинен, и они, изредка поглядывая на нашу группу, о чем-то начали тихо переговариваться.

Я понял, что вот и пришёл наш звёздный час, пора начинать нашу операцию. Повернувшись к Кузе, я кивнул ему в направлении часового, стоящего у бронированной двери. Потом, подтолкнув Шерхана локтём, сделал шаг к группе беседующих офицеров. При этом я довольно громко спросил: