артикль, — греческого происхождения. В латыни, как видим, она морфологически совпадала с местоимением. Артикли современных французского, итальянского и испанского языков произошли не от hie, haec, hoc, а от местоимения ille, ilia, illud (тот, та, то) или числительного unus, una, unum (один, одна, одно). В английском языке они суть редуцированные формы местоимения this (этот) и числительного one (один). То же и у германцев.

53

О местоимении см. таже Dion. Thrac., 17; Apoll. Dysc., De pronom., 3–16 Schn; Donati, Arsgramm., IV, 379K; Prise., XII, 1; Charis., I, 157K; Probi, IV, 131К. У них была достоточно долгая история возникновения. Стоики относили личные местоимения к «именам», а все прочие — к артиклю в широком смысле этого слова, ибо было замечено, что местоимения склоняются иначе, чем имена (это наблюдается уже в санскрите). Выделили их, как уже было сказано александрийские грамматики, назвав «местоимениями» по указанной Исидором причине, однако в число местоимений они не включали вопросительные и неопределенные, которые относились к «именам». Римляне последовали поздним стоическим теориям, по которым все местоимения в современном смысле этого слова собирались вместе, но к ним, по-прежнему добавлялись артикли. Исидор здесь цитирует Доната, а Донат дает местоимениям расширительное толкование, чтобы захватить и неопределенные местоимения. Заметим, что вопросительные местоимения в эту часть речи так и не попали.

54

Глагол назван так, поскольку звучит посредством толчков воздуха. См. Arist., De anima, II, 8: 420b. О роли голосовых связок при произношении в античности не было известно.

55

Времена. Подробнее о них см. Diomed., I,335К; Dion. Thrac., 13 и схолии к этому месту (249Н, 250Н); Prisc., VIII, 51–54; Choerob., II, 12Н. Удивительно, но важнейшая и интереснейшая из характеристик глагола — время — изложена у Исидора хуже всего. В архаические времена глагол у индоевропейцев мог обозначать: 1) длящееся в настоящем или прошлом действие, действие повторяющееся или начатое намерением; 2) чистое действие вне всяких дальнейших характеристик; 3) настоящее или прошедшее состояние, наступившее в результате совершения какого-либо действия. Первому соответствуют Praesens и Imperfectum (а если действие только начинают делать или намереваются сделать — Imperfectum de conatu); второму — Aoristus; третьему Perfectum и Plusquamperfectum (если упомянутое состояние наступило в прошлом). Будущее время (Futurum) стояло особняком, так как уже к классическим временам потеряло видовые различия (хотя в древности перфектное будущее существовало), а морфологически образовывалось по типу аориста. Поэтому даже ранние грамматики легко установили эти три формы сродства времен глаголов. Однако дальше начался процесс «вытягивания по линии времени» глагольного действия, то есть соотнесения грамматических времен с моментами реального времени. Поэтому «длительность», «завершенность» или «нейтральность» перестают быть подразделениями прошлого, настоящего и будущего времени и становятся показателями законченности или незаконченности действия к моменту говорения в настоящем или прошлом, если план действия, о котором ведется речь, смещен в прошлое. Стоики опирались на атомистическую теорию времени, по которой прошлое, настоящее и будущее — это три конечной длины отрезка времени; движение по этим отрезкам совершается скачками с остановками времени внутри каждого отрезка. В соответствии с этой теорией стоическая грамматика объясняла времена глаголов следующим образом: Perfectum оказывался «настоящим завершенным» действием, а Plusquamperfectum — «прошлым завершенным», то есть оба обозначали действие, закончившееся к определенному моменту времени. Praesens понимался как начавшееся в прошлом, продолжающееся в данный момент и переходящее в будущее действие, а Imperfectum — как незаконченное действие, прерванное к настоящему моменту, но могущее возобновиться в будущем. Aoristus стали понимать как завершенное действие без указания, к какому моменту оно было завершено. Александрийские грамматики исповедывали более модные континуальные (аристотелевские) теории времени и рассматривали настоящее лишь как точку, как мгновенную границу между прошлым и будущим. Поэтому грамматическое «настоящее» было поделено между прошлым и будущим, и, таким образом, Perfectum отошел к числу «прошедших» времен. Такая теория плохо объясняла даже изъявительное наклонение и вовсе не объясняла другие наклонения, которые у греков (если не считать будущего времени) указывают лишь на видовые, но никак не временные отличия. Поэтому теория продолжала развиваться, что заметно из данного отрывка у Исидора. Логическим завершением этого процесса «протягивания времен по времени», являются многие современные языки, например, русский, ибо многие русские рождаются, живут и умирают с убеждением, что времен у глаголов бывает только три — прошлое, настоящее и будущее (а какие же еще?!), хотя, строго говоря, глаголов в прошлом времени мы уже не употребляем. Кто не верит, пусть подумает, бывают ли глаголы, не изменяющиеся по лицам (то есть не спрягающиеся), зато меняющиеся по родам и числам (то есть склоняющиеся), ведь именно это происходит с глаголами в нашем «прошедшем времени». Пусть читатель сам догадается, что за глагольную форму мы употребляем под названием «прошедшего времени» нашего глагола. Правда, русский язык, упростив времена до этого предела, немедленно изобрел так называемые «формы» глагола, то есть «совершенную» и «несовершенную». Если бы к ним добавилась еще «перфектная» как указание на результат действия (а «совершенную» сочли бы «аористной» в старом значении этого слова), то мы вернулись бы к древнейшей системе времен, правда, в сильно рационализированном виде. Возвращаясь к латыни, заметим, что римская грамматическая традиция воспроизводила александрийскую греческую, отмечая лишь морфологическое совпадение в латинском перфекте греческого перфекта и аориста (однако синтаксически латинский перфект тут же распадался на Perfectum praesens и Perfectum historicum = Aoristus). Латинское Futurum II, указывавшее на действие, которое должно совершиться в будущем, но прежде какого-либо другого будущего действия, еще со времен Варрона относили к сослагательному наклонению.

56

У риторов глагол обозначает всю речь. Русское слово «глагол» сохранило ту же двусмысленность, так как в старом русском языке обозначало просто «слово». Например у А. С. Пушкина: «Глаголом жги сердца людей».

57

Формы глагола. Осталась неназванной собственно «обычная» форма глагола, которая называлась законченной. См. Donati, Ars gramm., IV, 381К. Из этих экзотических «форм» в русском языке широко используется только одна — участительная: «зевать» — «позевывать», «читать» — «почитывать». Начинательная отчасти совпала с совершенной формой русского глагола.

58

Сослагательное — поскольку с его помощью мы что-либо в речи присоединяем, так чтобы речь стала полной по смыслу. Определение связано с тем, что в латинском языке многие придаточные предложения ставятся в сослагательном наклонении.

59

Сослагательное наклонение. Для русского читателя такое объяснение