Лайфон подошел к герцогу и показал трофейный топор – узкую легкую секиру из черненого металла с длинной рукояткой из дерева, залитого рыбьим клеем.

– Вот, сэр. Там еще пара таких топоров и кинжалы. А еще арбалет…

Лайфон оглянулся на прихрамывающего солдата, который подошел следом и подал арбалет майору Бейбу.

– Отличный двулучный инструмент, сэр, – заметил Бейб, проверяя натяжение обоих тетив. – Легкие кованые луки. Получше наших будут.

– Да, этот арбалет легче и мощнее нашего, при том что стреляет два раза кряду, – согласился герцог. – Что у нас с потерями?

– Четверо, сэр, – ответил Лайфон. – Десять раненых, но в основном легко.

– То есть продолжать преследование мы не можем?

– Да, сэр, пока не можем.

– А что с потерями у противника?

– У них тоже немалые – пять-шесть тел они унесли с собой – и раненых, и убитых.

– Что это были за бойцы?

– Я… – сержант пожал плечами. – Сэр, я пока затрудняюсь сказать. Они были страшными на лицо, но подробностей я не разглядел, они рубились в таком темпе, что я видел только искры.

Герцог вздохнул и сказал:

– Хорошо, сержант, я понимаю вас. Идите, занимайтесь своей работой.

Бейб с Лоринджером вернулись к дереву, возле которого отдыхали совсем недавно, и опустились на траву. Герцог не мог расстаться с трофейным арбалетом, отмечая тонкую работу каждой его детали и то, как искусно был выбран лишний металл и дерево, чтобы уменьшить вес оружия без вреда для его прочности.

– Удивительно умная обработка, а у нас мастера прямолинейнее. Все норовят побольше железа навалить, и это не всегда правильно.

– Вы знаете, чья это работа, сэр? – спросил Бейб, пробуя пальцем жало такого же изящного, как и арбалет, топора.

– Увы, Бейб, знаю.

– Почему «увы»?

– Потому что предпочел бы столкнуться все же с гномами, хотя они очень неудобны в качестве противника.

– А это были…

– Черные орки, Бейб. Наш бравый Лайфон не смог опознать их, поскольку прежде никогда не видел.

– Неужели вам случалось воевать против них, сэр?

– Нет, Бейб. Наш король неоднократно посылал войска в помощь ордунгам.

– Ах вот как.

– Можно подумать, ты об этом не знал.

– Знал, сэр.

– Так вот в войске ордунгов мы стояли бок о бок с черными орками. Очень хорошая опора в бою, скажу я тебе. Они никогда не отступают без команды, а когда атаковали, мы всегда отставали от них. Они даже в тяжелых доспехах бегали быстрее нас.

– Но как они могли здесь очутиться, сэр? И самое главное – как они могли добраться сюда, не показавшись нигде в округе? Местность здесь довольно населенная, а они должны быть приметными.

– Очень приметными, – подтвердил герцог.

– Но зачем они нас атаковали, сэр?

– Хотели приостановить наш марш.

– Они что же, на стороне гномов? Могли гномы нанять их для защиты?

– Едва ли. Гномы всегда выступали на стороне веспов, против ордунгов, и схватки гномов с черными орками всегда были особенно ожесточенными.

– Значит, черные орки тоже охотятся за золотом гномов, сэр?

– Выходит, что так, но что-то тут не складывается, Бейб.

– Что же не складывается, сэр?

– Не складывается вот что: мы узнали об этом золотом обозе от очень важных секретных источников в городе. А от кого это могли узнать черные орки, находясь в сотнях миль отсюда? Я уже не говорю о том, как они сюда добрались.

– Как же нам теперь поступить, ваша светлость?

– Мы примем наилучшее решение, Бейб, – улыбнулся герцог и положил трофейный арбалет рядом с собой.

– Вернемся, пока не случилось худшего?

– Да ты что?! Слишком много поставлено на главный приз! Теперь мы не станем возвращаться. Мы пойдем медленнее и станем действовать осмотрительнее. Что сделают черные орки теперь, когда им удалось нас приостановить и они знают об этом?

– Постараются поскорее выпотрошить золотой обоз.

– Правильно, Бейб. Но гномы будут против. Гномы будут очень против, и, зная тех и других, там развернется нешуточная схватка, в результате которой – либо гномы перебьют орков, либо орки гномов. В любом случае они крепко ослабят друг друга, и тогда нам лишь останется выйти и взять положенное. А еще мы подтянем Лоттара, хватит тратить солдат его величества.

Уже целые сутки на море не стихал шторм, и рыбаки Пронсвилля не могли приступить к привычной работе, сидя под навесами рыбных сараев и почесывая в затылках.

Сезон штормов закончился два месяца назад, однако волны упрямо бились о берег, вздымая брызги и рисуя радугу над скалами, когда солнце ненадолго выглядывало между тучами и исчезло снова, предоставляя морской стихии показывать свою силу.

А на высоком холме в пяти милях от Пронсвилля, среди запущенных садов, стоял замок, который некогда принадлежал основателю города.

Было время, когда на холмах вызревали виноград, яблоки и персики, и сотни крестьян из окрестных деревень зарабатывали себе на жизнь, ухаживая за посадками, выжимая виноградный сок для вина и вываривая яблоки для джема. Дары приморских садов ценились на севере, а внизу, у моря, расцветала рыбацкая слобода и небольшой торговый порт.

Но прошли десятилетия, и что-то нарушилось в этом отлаженном механизме. Жильцы большого белоснежного дома на холме исчезли, сады заросли, крестьяне ушли из деревень и спустились жить в слободу. Пронсвилль начал разрастаться и захватывать новые территории, а с белых стен дома осыпалась известь, и он стал серым, как камни скал, из которых он был построен.

Теперь ветры вольно гуляли между холмов, гонялись друг за другом вдоль скал и обрывали побеги одичавшего винограда.

В сады забегали волки, птицы слетались поклевать кислых ягод, но случалось, что в доме появлялись постояльцы. Не часто, но всегда заметно, потому что море тогда начинало волноваться и вздымалось брызгами волн.

Одичалость здешних мест устраивала постояльца. Он смотрел сквозь треснутое италийское стекло и, сосредоточившись на образах, ждал возвращения всех своих теней. Его звали Фрейн, Фрейн-император, и у него было блистательное прошлое, которое он хотел вернуть.

Фрейн был готов сражаться, и для этого у него имелись силы.

Вдруг старый дом сотрясся от глухого удара, и Фрейн направился к лестнице. Придерживая полы просторного одеяния, он спустился на первый этаж, затем в подвал и, распахнув тяжелую дверь со скрипучими петлями, увидел бьющуюся на каменном полу большую птицу.