– А я застрелила Эвери, старшего сына Садовника, того, которому нравилось калечить. Даже не знаю, сколько раз я в него выстрелила.

– Четыре, – тихо говорит Инара.

– Иногда я стреляю в него, а в пистолете нет пуль. А иногда стреляю, стреляю, стреляю – а он не останавливается. Идет себе и идет…

– Я порой просыпаюсь и снимаю все, чтобы лечь голой в ванну, потому что простыни и одежды словно лепестки цветов. В моих кошмарах я жива, но истекаю кровью, не могу пошевелиться, а он обкладывает меня цветами, белыми розами, как Леди из Шалота.

Обе смеются.

– Любишь классику? – спрашивает Инара.

– Кое-что.

– Только не давай ей взяться за По, – предупреждает Блисс. – Будет цитировать часами. То есть читать наизусть. Все подряд. Дословно.

Инара заканчивает, и коса тяжело падает мне на спину.

– Я так мозг занимала.

– Да, ловко. – Я вытягиваюсь поперек кровати. Инара и Блисс – совсем не то, что Чави и Джозефина, но чувство есть. Мне комфортно с обеими, чего я даже не ожидала.

– По мановению волшебной палочки ничто к лучшему не меняется, но мы сами можем повернуть куда нужно, только все будет…

– Медленно, – вставляет Инара.

– Охренительно медленно, – вздыхает Блисс.

– Я фотографирую специального агента Кена и присылаю снимки Эддисону. В Париже одену куклу в костюм мима и щелкну в кафе. Гарантирую, ответ будет примерно такой: ужас, ужас.

Девушки снова смеются. Блисс осторожно ложится поперек меня, поглядывая на мою перевязанную спину. Волосы у нее вьющиеся, непослушные, заплести их нелегко. Я вижу их крылья или части их там, где они выступают из-под топов.

Крылья красивые и ужасные, и девушки, кажется, воспринимают их так же. По крайней мере, это верно в отношении Инары, но она опытнее Блисс в восстановлении перспективы.

Инара тоже вытягивается рядом, кладет свои ноги на мои и упирается подбородком в плечо Блисс.

– Сколько раз ты ударила его, Прия? – негромко спрашивает она.

– Семнадцать. По одному за каждую убитую им девушку. И еще раз за себя.

Расплывающаяся по ее лицу довольная улыбка ужасна и прекрасна.

Не помню, как уснула, но утром мама показывает мне фотографию. Мы едим вкуснейшие булочки с корицей, и Эддисон издевается над Блисс, называя ее красавицей. Так продолжается до тех пор, пока Инара не вручает мне голубого дракончика из глины и говорит прислать чудовище назад, когда со специальным агентом Кеном будет покончено.

Наблюдать, как Эддисон пытается не покраснеть, всегда приятно.

Нагруженные пакетами с угощениями от Марлены, мы прощаемся с женской половиной Хановерианов. Марлена убеждает нас, что пройти на самолет с выпечкой не станет проблемой. Вик, став так, чтобы мать не видела его, закатывает глаза.

– Виктор…

Он замирает, вздыхает и качает головой.

Мама смотрит на него с нескрываемым удивлением.

– Вы не думаете, что выросли из этого?

– А вы?

– Со мной такого и не бывало.

Эддисон толкает Вика в бок:

– Я в это верю. А ты?

– Абсолютно.

Инара и Блисс едут с нами в аэропорт и садятся сзади со мной. Мерседес и мама устраиваются в среднем ряду. Багажник забит чемоданами. Основной багаж отправился из Колорадо на прошлой неделе в грузовом контейнере с гарантированной доставкой.

У этих все получилось лучше, чем у их коллег, несколько раз ронявших контейнер. Тем не менее до нашего будущего дома он доберется не раньше чем через две-три недели, так что до тех пор нам предстоит жить на чемоданах.

Один чемодан целиком отдан под мамину кофеварку, завернутую для надежности в дюжину полотенец.

Эддисон и Вик забирают большую часть пакетов, исключая те, которые нужно везти, и огромный мешок с оранжево-желтым одеялом, которое связала и подарила Ханна, когда я пришла прощаться с ветеранами. Она также дала мне свой адрес, пообещав, что они будут писать. Одеяло теплое, мягкое и солнечное, и Ханне пришлось постараться и спасти его от Хэппи, который, расчувствовавшись, уже собирался вытереть им нос.

Пришел проститься и полицейский Клэр. От службы его временно отстранили до вынесения приговора психологом, которая должна определить степень его готовности к продолжению службы. Всякое может случиться, тем более когда от тебя вдруг уходит жена. Это, конечно, не оправдание, но такова ситуация, и я только рада, что меня она больше не касается.

Ганни долго смотрел на меня, а потом осторожно обнял и бережно прижал к себе.

– Перемирие, а, мисс Прия? – прошептал он.

Вроде того.

Корги тихонько похлопал меня по спине и объявил, что от моей улыбки ему больше не хочется обмочиться.

Вот так-то.

Странно, но мне будет их не хватать. А еще утешает, что я так долго ни по кому особенно не скучала. Разве что по агентам, но с ними я была в контакте и, в общем-то, не скучала, а только хотела, чтоб они были ближе.

Я скучала по Эми, но там все было перемешано с убийствами, что несправедливо по отношению к ней.

Багаж проверили. К счастью, у мамы оказалась с собой карточка компании, потому что плата за багаж – это что-то. И вот мы уже идем в толпе дальше, к барьеру безопасности. Безумие, конечно, но таковы здесь правила.

– Ну-ка, вы трое… – Эддисон достает телефон и наводит на нас – меня, Инару и Блисс. – Станьте вместе и дайте мне материал для кошмаров на ближайшие годы.

Посмеиваясь, Инара и Блисс стискивают меня с обеих сторон. Мы беремся за руки и улыбаемся. Эддисон вполне натурально вздрагивает от ужаса.

– Три самых опасных существа на планете, – бормочет он.

– А я? – спрашивает моя мама.

– Их демон-предводитель. – Он целует ее в щеку.

– Напишем, – обещает Инара. – И определенно дадим знать, когда родители утомят ее насовсем.

– Дверь всегда открыта.

– И наша тоже, – говорит Блисс. – Захочешь приехать на каникулы, кровать всегда найдется. Возьмем Нью-Йорк штурмом.

– Но он же когда-нибудь оправится? – смеется Мерседес и обнимает меня сзади.

Прощание не было таким трудным со времен Бостона, но я благодарна им. Боже, я так рада, что есть люди, которые так много для меня значат…

Мерседес передает меня снова Инаре и Блисс, а те, после объятий, – Вику.

Он долго держит меня, потом шепчет:

– Рад, что ты в безопасности, что ты снова будешь счастливой. Ты – одна из моих девочек, знай это.

– Знаю, – шепчу я в ответ. – И вы не избавитесь от меня так легко.