— Не знаю, — прошептала я, закрывая глаза и опуская голову ему на плечо. Все, что он предложил, казалось мне ненужным и совершенно бессмысленным. Хотелось закрыться от всего мира, ничего не видеть и не слышать.

— Тогда доверься мне. Хорошо?

Спорить сил не было, и я лишь судорожно выдохнула «угу», продолжая плакать.

И снова из мрачной пучины горя меня выдернула реальность в лице Атиса. Вернее, его рук, которые сначала усадили меня на что-то упругое, избавили от туфель, а затем уверенно и быстро принялись натягивать на ноги эластичный комбинезон. Единственный среди трех нарядов, которые имелись в моем распоряжении. То есть в распоряжении леянина, ведь он, заставив меня встать и убедившись, что брюки натянуты до талии, отстегнул юбку и принялся за корсет.

В шоке оттого, как же ловко он управляется, я даже не подумала возмутиться или попытаться его остановить. Вспомнила о возможных последствиях, лишь когда потревоженный шигузути вылез из своего укрытия и забрался на плечо. Однако набрасываться на мужчину малыш не спешил. Наверное, потому, что Атис, ослабив застежки, тут же отступил.

— Дальше сама, — спокойно сказал он. И отвернулся.

Маленькой передышки между волнами душевных терзаний мне хватило, чтобы закончить начатое леянином. И даже понять, что решил он реализовать первое из своих предложений. Вот только зачем? То есть чем это мне поможет, я не понимала. И лишь потом осознала, насколько же правильно он поступил.

Новые впечатления, потому что в той части леянского корабля, где располагался спортзал, я была впервые. Физическая нагрузка, которой я и раньше не пренебрегала, но до таких масштабов не доводила. Заботливый тренер, готовый и совет дать, и вовремя подхватить, если сил не хватает. Он ведь еще и переодеться успел, так что, когда могла видеть фигуру леянина, я начинала сомневаться: стоит ли признание дяди такого уж пристального внимания, когда тут рядом куда более важный раздражитель?

В общем, всего этого оказалось достаточно, чтобы мне стало легче, и я вернула себе нормальное восприятие и способность к анализу. Да, мне больно, зато теперь я точно знаю, что происходило на самом деле и кто в этом виноват. А моя жизнь продолжается, и она может стать совсем иной — ведь рядом тот, кого я не хочу потерять. И это намного важнее!

Потому и отвечаю Атису пусть грустной, но все же улыбкой. И руку протягиваю, чтобы лишний раз почувствовать его заботу.

— Хорошо, раз не нравятся тренажеры, можно продолжить в другом месте, — загадочно обещает леянин, помогая подняться на ноги, и, не дожидаясь моего вопроса, продолжает: — Хочешь купаться?

— Как купаться? Где? — теряюсь я.

Мне казалось, на кораблях только индивидуальные ванны возможны, а в ванне объем воды более чем ограничен. По крайней мере, на цессянском крейсере ничего подобного не было, а рооотонские корабли вообще отличаются минимализмом и аскетичностью. Здесь же…

Шагнув в раскрывшийся проем стены, отделяющей небольшой спортивный зал от бассейна, я тихо ахаю в изумлении. Водой заполнена небольшая, но совершенно прозрачная полусфера, которая определенно выдается из корпуса корабля, потому что даже сбоку от нас я вижу космос и звезды. Ровная, спокойная поверхность лишь у борта подсвечена маленькими светильниками, в глубине же видны звезды.

— Здесь все в твоем распоряжении, — подсказывает мужской голос. — Раздевайся и наслаждайся.

— А ты куда? — оборачиваюсь, понимая, что леянин собирается уйти. И лишь после этого соображаю, что невольно, желая сблизиться, перешла на неофициальное обращение. Исправляться не спешу, что уж теперь… Я ведь второй раз себя выдаю. Пора бы Атису на это хоть как-то отреагировать.

И он меня не разочаровывает. Ровно на секунду задумывается, а потом шагает обратно, закрывая за собой проем.

— Дей… — В окутавшем нас полумраке слышен тихий выдох.

Мои пальцы оказываются в жарком плену рук леянина, который, опускаясь вниз, тянет меня за собой. Подчиняясь ему, я тоже сажусь на упругую теплую поверхность узкого выступа. Рядом с нами мерно подрагивает в ритме работы двигателей поверхность воды, а дальше… Дальше только космос.

Сердце заходится в бешеном ритме, дыхание сбивается… От захватывающего дух зрелища, да. Но не только. Еще и в ожидании.

— Милая, я не хочу тебя торопить, — мягко звучит приятный мужской голос, — и готов на все, лишь бы ты чувствовала себя защищенно и комфортно. Если ты хочешь, чтобы я остался, я с радостью это сделаю. Но ты же понимаешь, что есть границы, которые нам не стоит переходить?

— Пока не стоит или в принципе не стоит? — уточняю я, начиная нервничать. Вдруг я ошиблась, и его забота — это исключительно дружеская помощь и поддержка, а все остальное я придумала?

— Это от тебя зависит, Дей. Я приму любое твое решение, — спокойно отвечает Атис. Вот только его пальцы сжимают мои, не желая отпускать. И глаза говорят совсем другое. Что, не будь я связана с цессянином, он бы ни минуты не медлил. — Я пойму, если ты захочешь вернуться к ли’Тону…

— А если не захочу? — перебиваю, всматриваясь в его лицо. Именно поэтому замечаю мимолетную радость, которую леянин все же гасит, словно боится поверить и разочароваться.

— Дейлина…

Атис начинает говорить и вдруг замолкает. На его лице появляется изумление, потому что именно в этот момент Черныш, который с чувством собственного достоинства спустился по моей руке и добрался до наших ладоней, постояв в задумчивости, приподнимает одну лапку и… Шагает с моей руки на руку мужчины. Я ахаю, а шигузути совершенно невозмутимо, с гордой неторопливостью принимается изучать новую территорию, наверняка решив, что она достойна его внимания.

Боясь его спугнуть, мы молчим. А черное тельце ловко взбирается по складкам рукава и добирается до плеча. Поднимается на задние лапки, чтобы опереться передними на щеку. Потягивается, растопыривая крошечные пальчики, прогибаясь в спинке и распрямляя хвост в струнку. Снова опускается, на этот раз сползая за пазуху. И даже пискнуть недовольно ухитряется, негодуя, что ткань слишком плотно прилегает к коже.

— Это что-то значит? — шепотом спрашивает Атис.

— Да. — Я улыбаюсь, искренне радуясь за выбор, который малыш сделал. — Он тебе доверяет. Показывает, что ты ему нравишься. Значит, можешь его не опасаться, когда общаешься со мной. Черныш тебя не укусит.

— Хочешь сказать, когда ли’Тон пытался с тобой сблизиться, твоему питомцу это не нравилось? Черныш его не признал? — наконец-то осеняет моего мужчину.

— Все правильно, — вздыхаю, переводя взгляд на завораживающие колебания водной глади. — Я ведь цветок приняла, не имея влечения к принцу. И малыш меня защищал. Он очень чувствителен к намерениям и… желаниям.

Последнее слово звучит совсем тихо, едва слышно. Зато последствия провоцирует бурные. Очень приятные. И долгожданные. Потому что леянин немедленно меняет положение тела. Я и ахнуть не успеваю, как оказываюсь в плену его объятий. Сильных и одновременно нежных, страстных, но таких ласковых.