Цзинь Фын только тогда заметила, что ее батарейка израсходована, когда волосок в лампочке сделался совсем красным и светил уже так слабо, что девочка то и дело спотыкалась ослабевшими ногами о торчащие на земле острые камни. Пронизавшая ее сознание мысль, что через несколько минут она останется без света, заставила ее побежать так же быстро, как она бегала всегда. Как будто в эти несколько минут она могла преодолеть огромное расстояние, отделявшее ее от выхода в город.

Она бежала всего несколько минут, те несколько минут, что еще слабо тлел волосок фонаря. Но вот исчезло последнее, едва заметное красноватое пятнышко на земле. Цзинь Фын остановилась перед плотной стеной темноты. Нужно было собраться с мыслями. Лабиринт ходов был сложен, они часто разветвлялись. Время от времени на стенках попадались знаки: круг и стрелка, это значило, что итти нужно прямо; если стрелка в круге опрокидывалась острием книзу, значит нужно было повернуть влево; если глядела острием вверх — поворачивать надо было вправо. Эти знаки были ясно нанесены известью или углем, в зависимости от характера почвы. Их очень хорошо было видно при свете электрического фонарика и даже в мерцании простой свечи. Но какой был в них толк теперь, когда у девочки нет света?

Цзинь Фын крепко закрыла глаза руками, думая, что так приучит зрение к темноте. Но как она ни напрягала зрение, не могла различить даже собственной руки, поднесенной к самому лицу.

И все же она не позволила отчаянию овладеть собой — вытянула руки и пошла. Она уже не думала теперь, куда поворачивать, не хотела об этом думать, знала, что, пускаясь по подземным ходам в первый раз, партизаны непременно брали с собою клубки ниток. Они разматывали нитку за собою, чтобы иметь возможность вернуться к выходу. Только так, шаг за шагом изучали они лабиринт: делали на поворотах отметки, один за другим осваивали путаные ходы лабиринта, общая длина которого измерялась десятками ли. И вот теперь Цзинь Фын предстояло разобраться в этой путанице. Она была маленькая девочка, но, как всегда, когда предстояло какое–нибудь трудное дело, она подумала: "А как бы поступил на моем месте взрослый?" И всегда поступала так, как поступил бы на ее месте настоящий партизан, человек, которого она считала идеалом силы, смелости и верности долгу.

Такой вопрос Цзинь Фын задала себе и сейчас, когда ее вытянутые руки наткнулись на шершавую стену подземелья. Она должна была решить: итти ли прямо, повернуть ли вправо или налево? Загадка, ставившаяся в сказках почти всех народов перед храбрыми воинами, показалась ей теперь детски простой по сравнению с тем, что должна была решить она, совсем маленькая девочка с косичкой, обвязанной красной бумажкой. Ах, если бы кто–нибудь поставил сейчас перед нею такой простой выбор: смерть и выполнение долга или жизнь! Но всюду, куда она ни поворачивалась, была одна страшная черная пустота, и она не знала, где же — прямо, направо или налево — лежит путь к цели, которой было для нее исполнение боевого приказа.

Она стояла в тяжелом раздумье с вытянутыми руками и кончиками маленьких пальцев машинально ощупывала шершавую стену подземного хода. И все силы ее большой и смелой души были направлены на то, чтобы не позволить отчаянию овладеть сознанием, живущим в ее маленьком теле, таком слабом и таком ужасно–ужасно усталом…

У Вэй отвез в город постояльцев, которым было предложено очистить комнаты. Вернувшись, он нашел Тан Кэ и Го Лин в глухой аллее парка за обсуждением полученного задания. Чем больше рассудительная, хотя, может быть, и чересчур осторожная, Го Лин думала над этим делом, тем менее вероятным казалось ей, чтобы удалось выполнить такую тяжелую задачу. Их было три женщины. У Вэй — единственный мужчина на их стороне. А там: один Кароль стоит их всех, вместе взятых, да еще Биб, да сам Янь Ши–фан, и Мария, и Стелла, которая приедет с генералом. Не легко было говорить о выполнении такой задачи.

— Ты забываешь, — возразила Тан Кэ. — К нам прибудет подкрепление.

— Что может изменить один человек?

— Центр отлично знает наши силы, и раз он все же дал нам это задание, значит все рассчитано. — Смуглые веки Тан Кэ потемнели от прилившей к ним крови. — Что же, по–твоему, мы не в состоянии исполнить боевой приказ? А ради чего мы с тобою живем здесь в покое и довольстве, сытно едим и мягко спим, в то время когда наши товарищи…

В аллее послышались шаги: подошел У Вэй. Ища у него поддержки, Го Лин поделилась своими сомнениями. Но, к ее удивлению, обычно такой осторожный, У Вэй на этот раз оказался не на ее стороне.

— Ты забываешь, — сказал он, — что сегодня Янь Ши–фан будет здесь. Такой случай может не повториться.

— Что я говорю?! — с торжеством воскликнула Тан Кэ. — Штаб лучше знает, что делать.

— Для меня остается неясным только одно, — сказал У Вэй: — ждать ли нам прибытия товарища из центра или действовать собственными силами?

— Мы не имеем права и не должны ждать, — горячо сказала Тан Кэ. — При первом удобном случае мы должны взять Янь Ши–фана.

— Вот за кого я по–настоящему боюсь — это мать, — сказал У Вэй: — она совсем перестала сдерживаться.

— Я бы не посвящала тетушку Дэ в это дело, — заметила Го Лин. — А то она может в запальчивости сболтнуть что–нибудь в присутствии Марии.

— Мария не должна ничего почуять даже кончиком носа, — сказала Тан Кэ, искоса глядя на У Вэя.

— Тсс… — Го Лин приложила палец к губам: — кто–то идет.

Девушки поспешно скрылись в кустах, У Вэй принялся набивать трубку. За этим занятием его и застала осторожно выглянувшая из–за поворота Ма.

Быстро оглядевшись, она подошла к У Вэю. Крылья ее тонкого носа раздувались, втягивая воздух, словно она по запаху хотела узнать, кто тут был. Она опустилась на камень рядом с У Вэем и долго молча сидела, разминая вырванную из земли травинку. Он тоже молчал, делая вид, будто увлечен наблюдением за тем, как взвивается над трубкой струйка дыма. Каждый ждал, пока заговорит другой. Первою не выдержала молчания Ма.

— Есть что–нибудь новое?

— Уполномоченный партизанского штаба должен был спуститься на парашюте.

Глаза Ма загорелись:

— Здесь?

— Наверно, где–нибудь поблизости, потому что он послан сюда.

— К нам?

— Да. Его пароль: "Светлая жизнь вернется. Мы сумеем ее завоевать. Не правда ли?"

Снова воцарилось молчание. Ма нервно скомкала травинку и отбросила прочь.

— Зачем?

У Вэй отвел взгляд.

— …есть задание.

Она выжидательно глядела на У Вэя.

— Это очень серьезно… — сказал он наконец. — Нужно взять Янь Ши–фана.

— А разве нельзя было это сделать без помощи… оттуда?

— Повидимому… Одним девочкам это не под силу.

— А я?

Он удивленно взглянул на нее, сделал последнюю затяжку и выколотил трубку.