– В чем причина такой неприязни ко мне, сестра Грегг? С тех пор как вы пришли сюда, я была более чем терпелива, хотя вы плохо выполняли свои обязанности. Да, плохо, вы сами это знаете. А очень важно, чтобы вы выполняли их хорошо. Мы здесь имеем дело со случаями серьезных заболеваний, с пациентами, чья жизнь висит на волоске.

– Не очень-то вы думали о жизни на волоске, когда работали в Шерефорде. По крайней мере, если судить по тому, как вас выгнали.

Карты медсестры Грегг наконец-то оказались на столе – она выложила их с мстительной усмешкой. И все же, если она ожидала, что они принесут ей выигрыш, то была, увы, разочарована.

В глазах Энн загорелся более жесткий огонек.

– Не будем развивать эту дискуссию. Еще раз прошу вас прибраться в лаборатории. Если это не будет сделано, когда я заступлю на дежурство завтра утром, пожалуюсь на вас главной.

Лицо сестры Грегг приобрело желтоватый оттенок. Раздосадованная тем, что Энн осмелилась применить власть, она вложила в свой ответ всю накопившуюся злобу:

– К главной сходим вместе. Не только у вас, но и у меня есть что ей сказать. Хотите выяснить отношения – пожалуйста. Посмотрим, чья возьмет.

Глава 41

Энн не стала отвечать на эту реплику. С холодным, суровым выражением на лице она прошла мимо медсестры и закрыла за собой дверь. Поскольку пора было заканчивать дежурство, она вышла из палаты и сразу же направилась к себе.

Дома, сидя на своей кровати, она прижала руку к пульсирующему виску. Несмотря на внешнее спокойствие, она чувствовала, как болезненно бьется сердце. От отчаянного напряжения, в котором она жила последние недели, Энн готова была разрыдаться. Но спустя какие-то минуты она справилась с эмоциями. Что бы ни случилось, она была полна решимости бороться до конца. Мысленно она прикинула, что ей грозит и на что она может рассчитывать. Если она дождется, пока медсестра Грегг приведет главную в ужас рассказом о том злосчастном ночном дежурстве в Шерефорде и увольнении, все пропало. Как бы ни симпатизировала ей мисс Мелвилл, Энн останется только снова собрать вещи и уехать. А что бы сказал доктор Прескотт? Как бы он отнесся к ее исповеди о том, что на самом деле тогда случилось?

При мысли о Прескотте Энн стала рассуждать более здраво. Это был единственный человек, которому она могла по-настоящему довериться. Словно во внезапном озарении она почувствовала, что должна пойти к нему и, пусть гордость и пострадает, попросить совета. Ей необязательно называть Люси. Самих фактов произошедшего будет достаточно. И как бы холодно он к ней ни относился, он наверняка ей поверит.

Последнее усилие – и Энн смирила гордость. Конечно, сейчас было не время для глупых колебаний. Она поспешно переоделась, вышла из больницы через боковые ворота и быстро зашагала в направлении Уимпол-стрит.

Роберт Прескотт стоял в своей приемной, довольно рассеянно глядя в окно. Ему повезло с назначением в клинику Святого Мартина, и уже сейчас его консультационная практика обещала разрастись сверх всякой меры. Его доклад в Обществе Листера получил одобрение. Имелись у него в Лондоне и друзья – важные, влиятельные друзья, главным из которых был Джон Лоу, близкий друг по еще кембриджским годам.

Именно Лоу ввел Прескотта в свой собственный клуб «Арлингтон». И эта же самая светлая душа намекала, что в связи с определенными шагами, которые парламент намеревается сделать в сфере национального здравоохранения, клиника, подобная предложенной Прескоттом, может, если ее разумно спонсировать, стать основным сюжетом предвыборной платформы правительства.

То есть у Прескотта были как бы все основания поздравить самого себя. И все же выражение его лица, когда он стоял и наблюдал, как воробьи прыгают по двору, не было ни счастливым, ни довольным. Скорее это было выражение человека, который длительное время невольно занимался самообманом. Он боролся с этим все последние месяцы, но теперь без тени сомнения понял, почему жизнь и обещание успеха утратили для него свой привычный вкус.

Глава 42

Прескотт со вздохом отвернулся от окна и начал нехотя складывать бумаги на своем столе. Едва он закончил с ними, как раздался стук в дверь и в комнату вошла его секретарша, теперь одетая для улицы.

– В дверь только что звонили, сэр. Какая-то медсестра. Ей не было назначено; но когда я сказала ей, что уже слишком поздно, она сказала, что вы ее знаете и могли бы ее принять. Ее зовут Ли.

Выражение лица Прескотта не изменилось. Он довольно долго оставался в прежней позе, замерев, как будто осознавая тот факт, что судьба пошла навстречу его желанию. Затем он сказал не совсем своим голосом:

– Попросите ее войти.

В следующий момент стремительно вошла Энн – движения нервные, лицо бледнее обычного. Но если она и опасалась враждебного приема, то ее страхи быстро развеялись. Прескотт вышел навстречу и спокойно пожал ей руку. Когда она села, он вернулся на свое место за столом и изучающе посмотрел на нее.

– Я чувствовал, что мы должны встретиться снова, – приветливо сказал он наконец. – Право, я начал чувствовать, что вас заждался.

Энн покраснела и опустила глаза. Под его спокойным взглядом ее охватила ужасная слабость. Но она справилась с этим состоянием и собралась. Подняла голову и твердо встретилась с ним взглядом:

– Мне очень не по себе, доктор Прескотт. Надеюсь, я вам не навязываюсь. Дело в том, что я пришла попросить вас о помощи.

– Что ж, – он ободряюще улыбнулся, – готов вас выслушать.

– Это такая долгая история. Я не хочу испытывать ваше терпение. Но, боюсь, мне придется поведать вам все с самого начала.

Собравшись с духом, Энн начала рассказывать максимально кратко всю историю инцидента в Шерефорде, не называя имен, просто объяснив, как она взяла на себя вину и как в настоящий момент это может плачевно для нее кончиться.

Он слушал ее молча, ни на секунду не отрывая глаз от ее лица. И когда она замолчала, мягко сказал:

– Вы, должно быть, очень любили эту медсестру, если так защищали ее. Кем она была? Ну, признайтесь! Сейчас не время для никому не нужных самопожертвований. Она была вашей сестрой?

– Да, – вынуждена была ответить Энн.

Она не могла обмануть его. И в самом деле, его проницательность предвосхитила ее ответ.

– Должен сказать, – размышлял Прескотт после паузы, – вы совершили очень смелый, очень благородный поступок. И все же я не могу отделаться от мысли, что он был ошибкой. Если бы ваша сестра