Разговоры. Твою мать, с меня хватит разговоров. Все мои попытки поговорить с Джаредом ничем не помогли. Ничто не помогло наладить мою жизнь к лучшему. В конце концов, его издевательства разрушили последние надежды на счастье.

Получается, я ошибалась, думая, что ему небезразлична. Что он действительно меня любит. Я поверила каждой глупой лжи. Может, он никогда не подвергался насилию. Наверно, у него даже брата нет.

Джаред наконец-то опустил меня так низко, что я захотела сбежать. Но сбежать не к надежде, любви и прочей подобной ерунде.

Мои ярость и боль формировались во что-то другое, что-то более жестокое.

Оцепенение.

Безразличие.

Равнодушие.

Что бы это ни было, я почувствовала себя лучше, чем минуту назад.

Глубоко вздохнув, всхлипнула.

– Отпусти. Я еду домой. – Мой голос прозвучал сипло, но ровно, когда я оттолкнула Мэдока.

Он убрал руки, и я медленно пошла прочь.

– Не думаю, что тебе стоит садиться за руль, – сказал Мэдок.

Я лишь вытерла глаза, продолжая свой путь. Вниз по лестнице, через пустые коридоры, к выходу.

Сегодня утром я припарковалась рядом с Джаредом. Увидев сейчас его машину, жестко засмеялась. Не от радости. Я представила, какое у него будет лицо, когда он увидит результат моих действий.

Достав из багажника джипа ломик, провела его острым концом по дверям «Мустанга», затем встала перед капотом. От скрипа металла по моим венам разлилось тепло, и я улыбнулась.

После чего разбила лобовое стекло.

Из-за силы удара оно разлетелось на сотни мелких осколков. Прозвучало так, словно взорвался целый рулон пузырчатой упаковки.

Потом я совсем обезумела. Начала молотить по капоту, дверям, багажнику. Руки гудели из-за вибраций, спровоцированных ударами, но я не остановилась. Не могла. С каждой новой атакой получала все больше кайфа. Я почувствовала себя в безопасности, задев уязвимое место Джареда. Никто не сможет причинить мне боль, если я сама сделаю им больно, верно?

Вот так и ты начинаешь травить других, – прошептал голос у меня в голове.

Но я никого не травила, – ответила я сама себе. У агрессоров есть власть. Я же никакой властью не обладала.

Замахнувшись, я разбила стекло на водительской двери. На кожаное сиденье посыпались осколки.

Прежде чем я успела переключиться на следующее окно, меня кто-то схватил и оттащил от машины.

– Тэйт, остановись!

Джаред.

Я вырвалась из его хватки, развернувшись к нему лицом. Он поднял руки, будто пытаясь меня успокоить, но я и так была спокойна. Разве он не видел? Я не потеряла контроль, мне было безразлично, что думали окружающие.

Мэдок стоял позади Джареда. Обхватив голову руками, он осматривал повреждения, нанесенные «Мустангу». Его глаза так расширились, что мне показалось, они вот-вот выпрыгнут из орбит. Школьники выглядывали из окон, стремясь получше рассмотреть развернувшееся действо.

К черту их.

– Тэйт… – робко произнес Джаред, глядя на орудие у меня в руках.

– Не подходи ко мне, иначе в следующий раз достанется не только твоей машине, – предупредила я.

Не уверена, что удивило его больше – мои слова или безжизненный тон, но он замешкался.

Джаред смотрел на меня как на незнакомку.

Я сбежала из школы, прежде чем кому-либо выдался шанс опять меня помучить. Как только завела джип и разогналась, телефон начал мигать от входящих звонков и сообщений. Каждые тридцать секунд названивала Кейси, но ничего от Джареда.

Хорошо. Он знал, что все кончено. Он получил то, чего хотел. Я была опозорена, унижена. Его работа выполнена.

Смс, однако, слали случайные люди, большинство из которых я едва знала.

«А ты ничего, я бы тебя трахнул. Занята сегодня?» – гласило одно из сообщений. Мои пальцы с такой силой сжали телефон, что послышался хруст пластмассы.

«Занимаешься сексом втроем?» – написал Нэйт Дитрих. В животе все перевернулось.

Конечно, все надо мной насмехались, пересылая друг другу это ужасное видео, распространяя его в сети. От мыслей, что какие-нибудь пошлые старикашки будут мастурбировать, просматривая эту запись, или что соученики в школе будут смотреть на меня, теперь точно зная, как я выгляжу без одежды, раскалывался череп и горели глаза.

После очередных двух отвратительных сообщений я свернула на обочину, и меня сразу вырвало. Желудок сжался, избавляясь от последних остатков завтрака. Откашлявшись, я захлопнула дверь и достала салфетки из бардачка. Вытерев слезы, я просто сидела, уставившись в лобовое стекло. Мне совсем не хотелось возвращаться домой.

Если кто-то захочет меня найти, начнут именно с дома. А я не могла сейчас никого видеть. Я просто хотела улететь к папе, запрыгнув на первый же гребаный самолет.

Мой папа.

Вздохнув, уронила свою ноющую голову на руль.

Вот сукин сын.

Папа, конечно, обо всем узнает. Видео, скорее всего, уже разнеслось по всему городу. Учителя, родители других школьников его увидят, и кто-нибудь позвонит моему отцу.

Как я могла так сглупить?! Забыв на мгновение, что будет полной глупостью поверить Джареду, довериться ему, я еще и переспала с ним на вечеринке в чужом доме!

Этот его чертов телефон, который он поставил на комод, чтобы включить музыку, но на самом деле собирался записать, как мы занимаемся сексом. Наверно, Джаред думал, ему придется меня уламывать, чтобы согласилась сделать это у Бэкманов, а получилось, что я сама его принудила. То есть мне так казалось.

Все было ложью. То, как он сблизился со мной на прошлой неделе, как прикасался, как обнимал. Каждый раз, когда легко целовал меня в шею или в волосы, думая, что я сплю.

Все. Хренова. Ложь.

Высморкавшись напоследок, я снова тронулась с места. В мире был лишь один человек, рядом с которым я хотела находиться в данный момент. Единственный человек, который любил меня и не стал бы смотреть в мою сторону с жалостью или стыдом.

Моя мама.

* * *

Кладбище Конкорд Хилл было небольшим, и для организации движения по нему хватило одной линии. К счастью, я оказалась здесь днем в понедельник, так что вокруг было пустынно и тихо. Издалека увидев мамин памятник, я с облегчением вздохнула. Поблизости никого, я побуду одна, по крайней мере, смогу хоть ненадолго скрыться от окружающего мира, от того, что случилось утром.

Я вылезла из машины, надела флисовую толстовку, защищая себя от октябрьской прохлады. Хотя на лице, которое до сих пор горело из-за слез, ветерок ощущался приятно. И без зеркала было понятно, что оно покраснело, а глаза припухли.