– Ой, как хреново…

– Вылезай!

Схватив с заднего сиденья ружье, я вылез из машины и взял на прицел двух мужчин. Увидев оружие, они перешли на бег трусцой и подняли руки вверх.

День семидесятый (2)

Раздался выстрел, и мужчины упали на землю, прикрывая головы руками.

Пригнувшись, я тут же направил ружье в сторону магазина, где у входа лежал истекающий кровью человек. Он держался за бедро и кричал. По луже крови на дороге можно было сразу сказать, что жить ему осталось недолго.

Его застрелил Роб.

Я не видел его лица, закрытого машинами позади меня.

Плохо соображая, я едва ли мог вспомнить, сколько у меня патронов, но направил ружье на мужчин, лежащих на земле.

– Кто вы? – крикнул я, и мой голос прозвучал гораздо храбрее, чем я себя чувствовал.

Они не ответили. Один из них сжимал большой нож, но огнестрельное оружие было только у нас с Робом.

– Кто вы? – повторил я вопрос.

– Не стреляй! – Один из мужчин поднял голову. Незнакомец говорил со швейцарским или французским акцентом. – Мы ищем еду!

Несмотря на холод, глаза мне застилал пот, катившийся по лбу, и мне пришлось вытереть его.

– Зачем вы повредили нашу машину?

– Мы просто ищем еду!

Я снова оглянулся через плечо на магазин. Роб переминался с ноги на ногу, направив ружье на лежащего на земле мужчину. У меня тряслись руки, и я изо всех сил старался восстановить самообладание на случай, если они, почувствовав мою слабость, решат напасть.

– Еда – это мы? – спросил я. – Где наши друзья?

– Мы не знаем ваших друзей!

– Они были в той машине!

Чужаки медлили с ответом. Мгновенно приняв решение, я застрелил человека, который молчал. Вот пишу об этом сейчас, и звучит как секундное дело, будто убил человека, просто проходя мимо, не думая. Но это не так. Я никогда раньше никого не убивал и не стрелял из оружия больше десяти лет. Тело мужчины дернулось, кровь брызнула на его спутника, и тот заорал. Целясь в голову, я попал ему в грудь.

Выстрел потряс меня. У меня перехватило дыхание.

– Блин! Ты в порядке? – крикнул Роб.

– Все хорошо, просто… замечательно. – Не чувствуя ничего, кроме страха, я обратился к живому мужчине: – Где люди, которые были в этой машине?

Когда на него брызнула кровь, он выронил нож и теперь, закрыв глаза, бормотал себе под нос – может, молился, а может, проклинал меня. Но мой вопрос остался без ответа.

– Говори!

Он открыл глаза. Грязное лицо, задние зубы отсутствуют. На нем было несколько джемперов, толстовка и перчатки без пальцев. Джинсы почти полностью покрывала то ли грязь, то ли старая кровь.

– Пожалуйста, не стреляй, – проговорил он.

– Говори, что случилось с нашими друзьями!

– Мы просто искали еду. Здесь не осталось никакой еды.

Застреленный слегка дернулся. Думая, что он еще жив, я резко развернулся в его сторону, но, похоже, это были его последние движения. По рукам пробежала судорога, и он затих. Кровь тоненькой струйкой продолжала вытекать на асфальт.

– Вы едите людей?

Живой помотал головой:

– Здесь не осталось никакой еды.

Его жест не означал отрицание, скорее отвращение к самому себе.

– А как насчет города?

– Мы не можем пойти туда.

– Почему?

– Нельзя.

Я оглянулся через плечо на Роба. Ружье по-прежнему по очереди держало под прицелом то вход в магазин, то третьего мужчину, но тот выглядел мертвым.

– Что случилось с людьми из этой машины?

– Не знаю. – Он не смотрел мне в глаза.

– Как ты можешь не знать?

– Они сбежали! Двое сбежали…

– Только двое? – Ружье наливалось тяжестью, и у меня заныло плечо.

Он не ответил.

– Куда именно? – спросил я.

– Откуда мне знать, куда они отправились, – пробормотал он. – Может, в город.

– Ты же сказал, в город нельзя?

Он не стал вдаваться в подробности.

– Что стало с тем, который не сбежал? – продолжил я свой допрос.

Снова закрыв глаза, он прошептал что-то по-французски.

– Почему их машина все еще здесь? – крикнул я.

– Мы знали, что вы станете искать! Остановитесь, если увидите машину. Прошу, нам просто нужна еда. Мы сильно голодаем и не можем охотиться – оружия нет. – Его нижняя губа задрожала, и несколько слезинок потекли по щекам, прорезая в грязи дорожки.

Лужа крови добралась до моих ботинок, и я сделал шаг назад, задел машину и сбился с прицела. Тут же, схватив с асфальта нож, мужчина бросился на меня. Я запаниковал, падая назад, когда еще один выстрел раздался позади меня, заставляя всех пригнуться.

Ничего не слыша, я поднялся на ноги и, крепко держа ружье, принялся стрелять в лежащего на земле человека, пока тот не перестал шевелиться.

Только прекратив стрельбу, я понял, что выстрелил в него четыре раза, прежде чем ружье заклинило. Я вытряхнул застрявшую пулю на землю.

Кто-то что-то говорил, но я ничего не мог разобрать.

Оглянувшись, я увидел Роба, его лицо было почти серым. Он подал мне знак, качнув ружьем, и произнес, словно из-за стекла:

– Прицелиться и молиться.

Потом он нырнул за машину, и его вырвало.

Сделав глубокий вдох, я задержал дыхание и, положив ружье, шагнул в кровь, чтобы обшарить карманы обоих мужчин. Руки почти не слушались.

– Что ищешь? – спросил Роб, навалившись всем телом на капот.

– Вот это, – ответил я, показывая ключи от «лендровера» Дилана.

Некоторое время мы оба стояли, опираясь на машину, не в силах пошевелиться.

– Джон, ты в порядке?

В мои легкие начал поступать кислород, и я перестал задыхаться.

– Да. В порядке. А как ты?

– Наверное. Не знаю, правда, не знаю.

Два распростертых на асфальте тела, потом мой взгляд переместился на спущенные шины. Без запаски нам здесь ничего не сделать. Придется бросить нашу машину. По крайней мере, спасибо Дилану, у нас есть «лендровер».

Забрав рюкзак и пробежавшись руками по салону, на случай, если мы что-то забыли, я пошел к машине Дилана.

– Что произошло? – спросил Роб. – Я не слушал, о чем вы говорили. Жутко боялся, что из магазина появятся другие.

– Похоже, они дошли до полного отчаяния. Устроили нам засаду, а оружия не было.