– Да-а… Не самое естественное поведение. Так если это не случайность, а умысел, значит, Летеби и Хендерсон пытались заморочить голову кому-то другому, кто сунет в карту свой нос. Тебе, как оказалось. Они так и думали, что это будешь ты?

– Если думали, из этого следует сразу несколько выводов, по большей части неприятных. Во-первых, им известно, для чего мы здесь. Во-вторых, они ждали, что леди Гермия меня к ним приведет; можно сказать и иначе: они с ней договорились, что она меня приведет. Затем они оставляют снимок на столе, чтобы меня облапошить. Какой, черт подери, во всем этом смысл? Если они знали, что найдут клад именно там, где они его и нашли, какой – хоть минимальный – смысл морочить мне голову относительно места, где его нужно искать? Анджела, это все-таки случайность, не умысел. Вся схема с умыслом рушится, стоит только попытаться понять мотив.

– Все, что ты хочешь сказать, можно выразить словами: тебе не нравится, что тебя надули. Или даже, что кто-то попытался это сделать. Спорим, я приведу тебе целый ряд веских мотивов. Попробуем? Они вовсе не имели в виду тебя, а хотели убедить сэра Чарлза Эрдри в том, что не собираются искать вслепую, шарить наугад и действовать на авось, что в ходе поисков не придется выворачивать наизнанку весь остров. Но они плохо знают сэра Чарлза и, испугавшись, что он их обойдет, довольно сообразительно показывают ему настоящую карту, только в несколько исправленном виде, так что если он начнет раскопки раньше их, то окажется в дураках.

– Конечно, можно напридумывать такие объяснения. Но если у них была карта и они показывали ее сэру Чарлзу, почему он нам не сказал об этом ни слова? Он явно старался передать нам все имеющиеся у него сведения. Кроме того, как эта карта оказалась на столе именно в тот момент, когда я появился в гостиной? Такие важные бумаги не бросают на столе, если у тебя входная дверь настежь, а при въезде нет ворот.

– О, но это-то как раз может быть совпадением. Они чувствовали, что близки к цели, и забыли об обычной предосторожности. Любой бы забыл на их месте.

– Как бы я хотел в это поверить. Но не могу избавиться от ощущения, что Летеби, когда мы вместе вернулись в дом, взглянул на карту и остался доволен, что та под дешевым романом. Потому что решил, что я ее все-таки не видел? Или потому что понял, что я ее все-таки увидел и так вот неуклюже прикрыл?

– Ты вечно фантазируешь. Кроме того, очень может быть, Летеби не хотел, чтобы ты знал, как именно они нашли клад, хотя ты и знаешь, что они его нашли. Или, например, он просто получал удовольствие при мысли о том, что ты, даже и бросив беглый взгляд на карту, не смог в ней разобраться, поскольку она откорректирована. А что Хендерсон? Он все это заметил?

– Тот, похоже, вообще не обращал на меня никакого внимания. Но у него, надо сказать, совершенно непроницаемое лицо; он не выдает себя так стремительно, как Летеби. Единственное, я обратил внимание, что он страшно плохо выглядит, то ли болен, то ли устал – в любом случае, как будто что-то его гнетет и он катастрофически не выспался. Глаза красные, под ними круги – странно, потому что он явно крепкий. Конечно, может быть, пьет, хотя он не произвел на меня впечатления человека, опухшего от пьянства, просто был разбит.

– Все интереснее и интереснее. Знаешь, Майлз, мне кажется, я пойду спать. Потому что ты наверняка меня разбудишь, когда завалишься в постель, вернувшись с твоих одиноких бдений, а я, возможно, буду слишком взволнованна, чтобы опять заснуть. Когда ты отпустишь нашего бедного Эдварда?

– Не раньше одиннадцати. У меня еще около часа. Но оставьте меня, сударыня, ради бога, оставьте меня. Сейчас я замотаю голову мокрым полотенцем и прокручу эту историю с картой еще раз, и два, и три.

Планы Бридона по прокручиванию истории с картой на самом деле не имели ничего общего с мокрыми полотенцами. Он всегда утверждал, что, если вы столкнулись с проблемой, которая на первый взгляд представляется нелепицей, бесполезно силой заставлять ваше воображение взять барьер; чем больше вы будете подхлестывать его, тем упрямее оно будет пятиться. Единственная возможность увидеть всю картину в новом свете – это заняться чем-то совершенно другим и надеяться, что в ходе занятий непонятно откуда забрезжит свет. Заняться чем-то другим для Бридона в подобных ситуациях означало только одно: он вернулся к пасьянсу.

До того, как ему нужно было заступать на пост, оставалось всего около четверти часа, когда он вдруг выпрямился на стуле с замершей в руке семеркой.

– А может быть, так? – спросил он сам себя. – В – да, С – да, D – да, Е – да, но не А. Куда подевалась эта карта? Вот она, все получается. Какая досада, что нельзя в спальню, но ничего, и здесь справлюсь.

И в который раз рассматривая карту, он принялся издавать странные мычащие звуки, имеющие некое отношение к мелодии песни «Жду тебя у храма»[28]. Полузабытые обрывки музыкальных фраз в его случае означали победный клич.

Бридон обнаружил мистера Палтни на пеньке. Тот сидел в указанном ему наблюдательном пункте с видом полнейшего довольства.

– Вы тоже можете заметить, Бридон, – сказал он, – что лодку кто-то двигал. Если бы она вовсе исчезла, я бы вольно истолковал данные мне указания и сообщил вам. Но наблюдение показало, что она переместилась на незначительное расстояние, всего на двести – триста ярдов к югу. Конечно, с тех пор как я заступил на пост, видимость значительно ухудшилась, но если вы посмотрите вот сюда, куда указывает моя трость, то сразу увидите в лунном свете ее нос; остальное закрыто вон тем деревом.

Месяц в небе мерцал жалким охвостьем, но ночь стояла безоблачная, а река тускло серебрилась, таинственно контрастируя с темной тенью нависающих над ней ветвей. Отрезок противоположного берега, покрытый бледным песком, явно пустовал, но чуть южнее, дальше от моста, у воды виднелся силуэт – слишком правильный, чтобы принадлежать дереву или папоротнику. Если бы не наблюдательность старика, подумал Бридон, трудно было бы понять, что это очертания лодки.

– Создается ощущение, что театр военных действий переносится на воду, – согласился он. – Может быть, стоит иметь наготове другую лодку, ту, на которой вы рыбачите. Где она?

– Чуть ниже, чем обычно. Строго говоря, практически напротив оконечности острова. Если вы пройдетесь, то, полагаю, обнаружите, что там не менее удобный наблюдательный пункт. Или мне подгрести сюда?

– Да пожалуй, нет, спасибо. На сегодня вы свое отработали. Возвращайтесь лучше в дом, на случай если что-нибудь стрясется там. Анджела уже спит, так что он без присмотра. Но вы тоже ложитесь. Ночь тихая, если они заведут машину, я услышу отсюда и при необходимости вернусь той же дорогой. Не то чтобы было легко остановить автомобиль, когда вы не полисмен. Ну, спокойной ночи, Палтни, и огромное спасибо, что все это долгое время позволяете себя мучить.

– Уверяю вас, от наблюдательного пиршества я получаю подлинное наслаждение. Спокойной ночи.