Толпа, собравшаяся вокруг ристалища, возбуждённо гудела, радуясь предстоящему зрелищу и обсуждая шансы поединщиков. Валлийцы стояли за своего принца, британцы не сомневались в моей победе, галлы и воины Арморики, не встречавшие в большинстве своём ни меня, ни Эгведа аб Мардока на полях сражений, крутили головами, поддакивая и тем и другим, радостно подливая масла в огонь вспыхивающих то здесь, то там ссор. Наконец трубачи, ждавшие лишь приказа герольда, выдохнули в медь своих звонких горнов сигнал, требующий тишины и внимания. Вслед за этим на ристалище выехали рыцари, оспаривающие истинность своих слов силою оружия и Господнего благоволения.

– Сэр Эгвед аб Мардок принц Гвиннед, – огласил персевант, стоявший у дальнего конца поля, с той стороны, откуда выезжал мой противник. – Его герб: в золотом поле чёрный атакующий сокол.

– Сэр Торвальд аб Бьерн, – его собрат провозгласил моё имя, едва лишь стих голос первого персеванта. – Сиятельный герцог Инистор. Его герб: в лазоревом поле идущий осматривающийся леопардовый лев.

Мы выехали на поле, поднимая вверх копья, приветствуя друг друга и собравшихся свидетелей поединка.

– Оба рыцаря, – выкрикнул герольд, лишь только его помощники закончили наше представление, – выбрали себе оружие: копьё, секиру и меч. – Он повернулся к Ланселоту, гарцевавшему чуть поодаль на рыжем испанском жеребце: – Мой повелитель, позволите начинать?

– Желают ли рыцари уладить дело миром? – выкрикнул король Беноика.

Наши копья склонились, что было ясным ответом на его слова.

– Начинайте! – кивнул Ланселот.

Герольд опустил свой жезл, трубачи огласили округу сигналом атаки, и мы погнали коней друг на друга.

Бой на копьях во времена короля Артура совсем не то же самое, что, скажем, во времена Бертрана дю Геклена. Любимый кинематографистами Европы и Америки таранный удар, рыцарские копья с траппами и щитками, нагрудные крючки и сёдла с высокими спинками, в которых рыцарь не сидел, а фактически стоял, во времена Круглого Стола выглядели примерно так же, как автоматическая винтовка в эпоху аркебуз. Бойцы съезжались посреди поля, пытаясь, тыча вперёд копьём, мало чем отличающимся от пехотного, привести друг друга в полную негодность.

Так было и на этот раз. Мы съехались, ударили по щитам и закружились в странном танце, норовя всадить острие копья в незащищённую часть тела. Занятие в высшей мере бессмысленное. Противник и желал бы, не смог пробить мою кольчугу, а мне он и вовсе нужен был живым. Минуты три мы кружились по старому колизею, атакуя и подставляя щит под удары противника. Три минуты – почти ничего, если смотреть со стороны, и более чем достаточно, когда по тебе бьёт человек, большую часть жизни только этим и занимавшийся. Такая схватка, пожалуй, могла затянуться надолго, но я наконец-то дождался нужного мне действия сэра Эгведа.

Слегка опустив верхнюю кромку щита, я расслабил руку, демонстрируя, что от сильных ударов она онемела и почти не слушается, чем в ту же секунду поспешил воспользоваться мой понятливый недруг. Слава богу, он был достаточно опытен, чтобы видеть оплошности соперника, но всё же не настолько, чтобы распознавать в них уловки. Копьё принца Гвиннеда прошло над верхним краем щита, метя мне в грудь. Я чуть отстранился, пропуская острие подмышкой и прижимая его к корпусу. В тот же миг кромка щита пошла резко вверх, я отклонился в седле назад, и копьё Эгведа аб Мардока, кувыркаясь в воздухе, отлетело далеко в сторону.

– О-о-о-о!!! – взревели зрители.

Принц Гвиннед покачнулся в седле, пытаясь вновь обрести равновесие, но таранный удар Мавра заставил коня моего оппонента оступиться, присев на задние ноги, а его самого вылететь из седла.

– А-ой! А-ой! – ликовали свидетели судебного поединка, радуясь столь ловкому манёвру. Пожалуй, будь сейчас на месте валлийца я, они ликовали бы не меньше.

Сэр Эгвед резво подскочил на ноги и поднял вверх руку, требуя у оруженосца немедля сменить оружие. Из-за ограждения ристалища вылетела секира, и он ловко поймал её на лету. Браво, браво! Я не спеша повернул коня и, поглядев через плечо на приготовившегося к моей атаке принца, лёгкой рысью погнал Мавра в «правый угол», туда, где ждали меня Лис, Годвин и группа поддержки из отряда Ллевелина.

Публика по достоинству оценила этот жест. В сущности, я мог и не дожидаться ни того, чтобы сэр Эгвед поднялся на ноги, ни уж тем более, пока он вновь возьмёт оружие. Да и атаковать копьём пехотинца, пусть даже и вооружённого, для опытного бойца дело немудрящее. Но шоу должно продолжаться, как пел когда-то Фредди Меркьюри, мир праху его, а стало быть, я дал полную возможность противнику прийти в себя, сорвав при этом очередную порцию аплодисментов даже среди упрямых валлийцев.

– Ну как? – поинтересовался я, спрыгивая наземь и принимая из рук Годвина секиру.

– Обалденно! – кинул Лис, поправляя на ходу пластины оплечья и чаши налокотников. – Публику завёл круто! Ну что, положишь его в третьем раунде?

– Да ну, зачем? – отмахнулся я. – Сейчас всё и закончу.

Мы вновь сошлись. Принц Гвиннед стоял, выжидая мою атаку, выставив вперёд щит и отведя назад секиру. «Дурное дело, – пробормотал я, откидывая в сторону щит. – Этак ещё полчаса рубиться можно!» Противник, подозрительно поглядев на меня из-за личины, выполненной в виде всё того же атакующего сокола, последовал моему примеру. Оставаться со щитом после того, как я дал ему передышку, означало расписаться в собственном невежестве и трусости.

– У-у-ах! – секира валлийца пронеслась мимо параллельно земле, не достав до меня буквально пары дюймов.

– Попробуй ещё раз! – крикнул я, подзадоривая и без того раздосадованного неудачей соперника.

Секира вновь пролетела мимо и едва не вонзилась в ристалище под дружный хохот толпы.

– Эй, принц! – крикнул кто-то. – Может, тебе серп дать?

Из-под кольчужной бармицы послышалось глухое рычание.

«Начнём, пожалуй», – вздохнул я. Оружие противника вновь двинулось вперёд, норовя раскроить меня от плеча до бедра. Я резко шагнул, прижимая свою ногу к выставленной ноге Эгведа и надавливая на внутреннюю часть колена. В ту же секунду наши секиры столкнулись, и я, подхватив боевой топор противника под топорище, дёрнул его вверх и назад.

Публика взвыла, радуясь очередному трюку. Секира сэра Эгведа вылетела у него из рук, словно рыбка, выхваченная удилищем, а сам принц, лишённый опоры, но всё ещё лихорадочно пытающийся поймать ускользающее оружие, вновь растянулся на земле, похоже, так и не поняв, что в конце концов произошло. Впрочем, времени для раздумий у него уже не было. Едва лишь спина валлийца коснулась травы, моё колено опустилось ему на грудь и кинжал милосердия[30], сверкнув перед глазами, недвусмысленно дал понять, что третьей перемены оружия не потребуется.

– Слово! – прохрипел сэр Эгвед. – Моё слово! Атбред![31]